Ганс Якоб Гёбелер - Стальной корабль, железный экипаж. Воспоминания матроса немецкой подводной лодки U-505. 1941–1945

– Медленно поверни стойку, тогда ты сможешь увидеть этих ленивых ребят, – сказал он мне.

Я понятия не имел, о чем он говорит, пока наконец не увидел это сам: двух молодых акул, которые решили покататься за наш счет, уцепившись зубами за релинги мостика!

– Эти парни тащатся за нами уже двое суток. Думаю, они прибились к нам в расчете на бесплатный обед, когда мы выбрасываем объедки за борт. В другое время они просто хватаются зубами за релинги, когда мы начинаем всплывать. Будем надеяться, что они никогда не получат ничего более вкусного… вроде меня или тебя!

Я посмеялся черному юмору командира и вернулся на свой пост.

За весь месяц пребывания в этих водах мы не увидели ни одного вражеского судна. По целым неделям мы ходили зигзагообразными курсами по морским путям, идущим из Фритауна, в тщетной надежде заметить достойную цель. Несколько раз мы слышали вдали взрывы глубинных бомб, но не могли заметить ни одного вражеского корабля или самолета, сбросившего их. Лишь однажды мы заметили довольно крупное судно, но, приблизившись и подробно изучив его, поняли, что это 9000-тонный португальский пассажирский лайнер. Хотя Португалия сохраняла нейтралитет в войне, Ланге благоразумно не стал показываться ему. Мы, однако, воспользовавшись случаем, шли 35 миль за этим пассажирским судном с целью испытать наше новое радарное устройство FuMO. Мы подняли большую радарную антенну, которую называли «матрацем», из защитной оболочки и развернули ее. К нашему разочарованию, выяснилось, что даже в эту прекрасную погоду чертова штука не может засечь столь крупную цель.

В начале последней недели апреля наш Старик решил сменить наш район поисков юго-восточнее мыса Пальмас, у основания африканского «локтя» (между Перцовым берегом и Берегом Слоновой Кости).

Наверняка существует, как мы думали, некоторое движение судов к Британии от Африканского Рога (полуострова Сомали). Ланге обычно приказывал выключать моторы, так что мы могли тихо и медленно дрейфовать с течением, пытаясь выловить в океане звуки пароходных винтов. Каждый час или около того мы подвсплывали на перископную глубину, чтобы осмотреться. В промежутках же нам было приказано спокойно лежать в своих койках, если не приходилось нести вахту, чтобы производить как можно меньше шума и экономить кислород.

Именно в этот период с нами произошла другая механическая проблема, причем на этот раз чрезвычайно опасная. Торпедисты из кормового торпедного отсека доложили, что наружная крышка трубы торпедного аппарата № 2 не закрывается до конца. В результате этого мы не могли погружаться глубже чем на 20 метров. В здешних чистых водах это означало, что мы наверняка будем замечены любым рыскающим в небе самолетом, даже идя в погруженном состоянии. Положение осложнялось еще и тем, что труба торпедного аппарата была заряжена одной из этих темпераментных торпед Т-5 с комбинированным взрывателем и акустическим самонаведением. Как было уже сказано ранее, эти сложные в обращении звери должны были осушаться и проходить регламентные работы ежедневно или около того, как предупредил нас на берегу торпедный механик. Постоянная влага могла вызвать самопроизвольное срабатывание сложных механико-электрических взрывателей боевой части торпеды. Никакие наши действия, которыми мы пытались поставить крышку на место, не возымели успеха, так что нам оставалось только вознести молитвы и продолжать нашу миссию, держась около поверхности воды, подобно сидящей на воде утке с миной замедленного действия у нее под хвостом.

Двадцать седьмого числа во второй половине дня мы продрейфовали по течению мимо либерийской столицы Монровия. Лодка прошла всего лишь на расстоянии двух морских миль от берега, так что мы могли ясно различить каждую деталь в порту столицы. В ее гавани находилось примерно двадцать небольших одномачтовых рыболовных шхун, но никакое судно с военным грузом или боевого назначения не стояло здесь на якоре. Наш эхолот показывал лишь пару метров воды под нашим корпусом, но Ланге знал эти воды, как свое лицо в зеркале, так что на мель мы не сели. Глубина воды почти не имела значения, так как мы по-прежнему не могли погружаться больше чем на пару дюжин метров из-за незакрытой крышки кормового торпедного аппарата.

Месяц май приветствовал нас сильнейшей грозой. Эффектные молнии сверкали вокруг нас целый день. Некоторые из нас беспокоились, что близкий разряд молнии может привести в действие торпеду Т-5, по-прежнему покоящуюся в затопленной забортной водой трубе торпедного аппарата № 2. Когда шторм наконец закончился, ничего, кроме полуоткрытой трубы торпедного аппарата, не предстало нашей вахте на мостике. Ланге высказал самыми солеными словами старого коммерческого моряка свое разочарование по поводу отсутствия целей.

Два дня спустя из строя вышло наше устройство Naxos, а также кабельный механизм, используемый для подъема переднего перископа. Мне предстояло наладить перископ. Когда мне удалось в конце концов заставить его работать, мне было позволено осмотреть сквозь него окрестности. Я был чрезвычайно удивлен тем, как близко к побережью мы двигаемся. Удивило меня и то, какой ярко-зеленый след фосфоресценции мы оставляем за собой.

Именно фосфоресценция убедила Ланге, что мы должны как-то решить проблему с крышкой кормового торпедного аппарата. Несколько наших ребят надели индивидуальные дыхательные аппараты и погрузились метра на три под воду, чтобы вручную ликвидировать неисправность. После более чем 20 часов работы они освободили механизм крышки торпедного аппарата, и мы смогли избавиться от торпеды Т-5, вытолкнув ее из трубы сжатым воздухом.

Следующие несколько дней мы ходили туда-сюда, подобно охотничьей собаке, которая пытается обнаружить запах следа своей добычи. По-прежнему не было никаких вражеских целей. Мы все очень нервничали и испытывали невероятную досаду. Я так беспокоился, что даже забросил свои уроки английского языка.

Наконец во второй половине 10 мая мы заметили очень крупное британское грузовое судно, проходящее у нас по корме. Впервые за очень долгое время мы почувствовали, как нами овладел охотничий инстинкт. Судно было значительно больше 10 000 тонн водоизмещением, и, потопи мы его, это принесло бы в наш общий фонд более 50 000 марок. Мы проделали больше 4300 миль (около 8000 км) во время этого похода и горели желанием потопить это вражеское судно. Ланге развернул лодку, и мы пустились в погоню. Этот сухогруз, однако, имел очень мощные машины, которые давали ему хороший ход. Наши дизели, даже развивая полный ход, могли превзойти его по скорости узла на два (примерно 3,6 км/час).

Наши дизели работали вроде бы отлично, но в правом двигателе, похоже, загорелось масло, поскольку он выбросил через выхлопную трубу большой клуб голубого дыма. Вероятно, кто-то заметил этот клуб в то же время, что и мы, поскольку наш командир засек эсминец, идущий от линии горизонта в нашем направлении с большой скоростью. Быстрая проверка по справочнику силуэтов боевых кораблей показала, что это эскортный эсминец класса Atherstone, одного из самых современных и опасных типов в Королевских ВМС Англии. Времени на маневрирование уже не было, и Ланге отдал нам приказ погрузиться на перископную глубину и приготовить для пуска одну из этих торпед Т-5 («разрушительные убийцы»).