Ганс Якоб Гёбелер - Стальной корабль, железный экипаж. Воспоминания матроса немецкой подводной лодки U-505. 1941–1945

– Лучше как можно более быстрым рывком пересечь этот участок, – сказал он, – чем медленно красться под водой, рискуя остаться на этом «пути самоубийц» навсегда.

К сожалению, в отличие от большинства новых подводных лодок, сходивших в это время с верфей Германии, наша U-505 не была оборудована новым приспособлением шноркель (шнорхель), который бы позволил нам использовать дизели в погруженном состоянии. Мы должны были испытать наши шансы на поверхности. Интуиция Ланге, к счастью, не подвела, и мы пересекли самую опасную часть залива, не подвергшись атакам авиации.

Когда Ланге вскрыл запечатанный конверт с боевым заданием, он узнал, что мы должны вернуться в старое охотничье угодье, где когда-то рыскали во время нашего первого боевого похода: побережье Западной Африки. Эти новости, когда достигли слуха всех членов экипажа, чрезвычайно обрадовали всех нас. Мы все устали от холодной погоды и представляли себе, как вернемся в Лорьян загоревшими и с множеством победных вымпелов, развевающихся над нашим мостиком. Мы были уверены, что наш новый командир сможет преодолеть «проклятие цветов» Чеха и что теперь мы идем в поход под счастливой звездой. Когда карта африканского побережья была расстелена на штурманском столе, вокруг него столпился едва ли не весь экипаж.

Однако нас тут же ожидало разочарование, которое осложнило нашу жизнь: мы приняли на борт в Бресте новые акустические самонаводящиеся торпеды Т-5 Zaunkonig 51 51 Крапивник (птица) ( нем. ). . Эти оснащенные комплексными взрывателями, приводимые в движение электромоторами торпеды получили прозвище «разрушительные убийцы» потому, что, как надеялись их создатели, подводной лодке будет достаточно лишь выпустить их в общем направлении на вражеский эскорт, а там уж они автоматически найдут и пустят на дно наших преследователей. К сожалению, они были начинены точными и сложными приборами, которые требовали постоянного внимания и обслуживания торпедистами. Каждые 24 часа торпеды следовало извлекать из труб торпедных аппаратов, протирать насухо и регулировать. Прискорбно, что рабочее пространство первого и кормового торпедного отсека удвоилось за счет пространства для сна, механикам приходилось освобождать пространство от наших коек, чтобы выполнять ежедневные регламентные работы с торпедами. Мы быстро научились спать сидя или даже стоя. В этом случае дни и ночи начали сливаться в единое пятно, лишенное сна.

Положительного в этой ситуации было то, что Енот, наш глубоко презираемый всеми старший механик, уже не гонял нас так строго, как раньше. В противоположность Чеху, Ланге не хотел, чтобы его людей произвольно лишали отпускного времени за мелкие нарушения. В результате Енот лишился своего любимого времяпрепровождения, и наши жизни стали намного проще. Через некоторое время он даже перестал одержимо подравнивать свою бородку! О, как мы были благодарны небесам за то, что они сделали нашим командиром Харальда Ланге!

Среди нас появилось несколько новичков, которые были переведены в наш экипаж в Бресте, и они даже не представляли, сколь привольно им живется теперь, когда нашей U-505 командует Старик. Я совершенно уверен, что многие из них думают: наши рассказы о жизни при Чехе не более чем выдумка для молодых. Тем не менее им пришлось пережить несколько неприятных моментов, когда погода стала штормовой. Когда мы выходили из порта, море было гладким как зеркало, но спустя неделю или около того начало подниматься все более сильное волнение, и этим бедолагам пришлось пережить сильнейшие приступы морской болезни, как в свое время переживали их все мы, пока не обрели «морские ноги». Глядя на их страдания, нам оставалось только качать головами и давать добродушные советы, когда лица новеньких зеленели. Порой мы давали им такие «полезные» советы, как: «Если вы будете травить так сильно, что вытравите свою задницу, вам лучше побыстрее проглотить ее!» Все новые моряки должны были пройти через этот обряд подначек, и вас не стали бы воспринимать как настоящих моряков, подлинных членов экипажа, пока вы не пройдете это.

В ходе последней недели марта, когда мы достигли зоны тропических вод, погода разыгралась не на шутку. Огромные волны и ураганные ветры, шедшие с запада, били нашу лодку с потрясающей силой. Вся подводная лодка дрожала и содрогалась, когда огромные валы разбивались о нашу боевую рубку. Несчастные ребята из вахтенной команды на мостике страдали неимоверно! Они порой спускались по скоб-трапу в центральный отсек, и выглядели как вытащенные из реки котята, кляня погоду всеми мыслимыми словами, которые знают только моряки. Естественно, мы, члены экипажа на вахте в центральном отсеке, не могли удержаться от того, чтобы не отпустить какой-нибудь добродушной шутки по поводу их промокшего вида. В качестве возмездия они намеренно медленно закрывали люк, ведущий на мостик, чтобы следующая набежавшая и разбившаяся о рубку волна обдала всех нас каскадом соленой морской воды. Настоящая пытка начиналась позже, когда высыхающая морская вода заставляла нас остервенело чесаться.

В конце концов погода стала такой суровой, что Старик сжалился над нами, и мы несколько дней двигались в погруженном состоянии. Когда же мы всплыли, чтобы зарядить аккумуляторные батареи, для вахтенных на мостике пытка началась вновь. К тому времени, когда погода несколько улеглась, большинство из нас ходили с красными опухшими глазами от постоянных соленых брызг. При всем при этом никто из нас не ворчал по поводу бдительности, которой требовал от нас Ланге – независимо от состояния моря.

Что до меня, то все свое свободное время я проводил за чтением. Особенное впечатление производили на меня рассказы Джека Лондона об Аляске. На несколько часов кряду я погружался в мечтания о жизни в горах и девственных лесах Северной Америки. Громадные открытые пространства и свежий воздух Аляски предлагали идеальный мир для побега туда. Лишь необходимость заступить на вахту или на пост в отсеке управления могла вернуть меня к вонючей клаустрофобной реальности подводной войны.

Надеясь когда-нибудь осуществить свои аляскинские мечты, я прилагал большие усилия, продолжая самостоятельное изучение языка. В один крайне неудачный день я отрабатывал произношение слова queen, поскольку согласный звук «q» представлялся мне крайне трудным для произнесения. Парочка моих товарищей как-то подслушала мои упражнения в повторении этого слова и тут же присвоила мне это слово как кличку. Даже Ланге как-то пару раз обратился ко мне как к queen! Я так возненавидел это прозвище, что почти прекратил практиковать свои упражнения. Но через некоторое время я все же возобновил свои занятия, когда моим товарищам уже надоело подшучивать надо мной. Думаю, нечего и говорить о том, что я старался выбирать слова, начинающиеся на «q», чтобы практиковать свое произношение в будущем.