Виктор Фомин - Океан. Выпуск седьмой

При жизни подлинного героя новеллы мичмана запаса Николая Куприяновича Пустовойтенко, пришедшего на флот по комсомольской путевке еще в тридцать втором году, автору этих строк удалось услышать из его уст рассказ о происшедшем, который записан почти дословно.

«Наша лодка «М-32» не раз под жестоким вражеским обстрелом ходила из Новороссийска в осажденный Севастополь, — говорил Пустовойтенко. — Она доставляла в город продовольствие, топливо, боеприпасы, транспортировала на Большую землю раненых, женщин и детей. Случай, о котором рассказал Леонид Сергеевич Соболев, произошел в последние дни обороны Севастополя. Доставив в осажденный город мины, патроны и бензин для танков, лодка бросила якорь в Стрелецкой бухте. На обратный путь мы должны были принять на борт группу раненых и женщин.

Разгрузку вели под непрерывной бомбежкой и артобстрелом, но прошло все нормально. И только в самый последний момент появились вражеские торпедные катера. Часть бензина пришлось выкачать за борт. Приняв эвакуируемых, экипаж стал промывать балластную систему, в которой до этого находился бензин. В момент окончания дифферентовки — выравнивания подлодки — в центральном посту от скопившихся паров бензина произошел взрыв. Своевременно выйти в море не удалось. Теперь же, в светлое время суток, «малютка» не могла всплыть, так как сразу же попала бы под ураганный огонь противника. Пришлось дожидаться наступления темноты.

Командир лодки капитан-лейтенант Н. Колтыпин получил из штаба приказ: не обнаруживая себя, выбрать удобное место и лечь на грунт, а в 21.00 всплыть и следовать в Новороссийск. Так и было сделано. Выйдя на траверз Херсонесского маяка и найдя тридцатипятиметровую глубину, «М-32» погрузилась на дно и целый день не поднималась на поверхность для очистки воздуха. Испаряющиеся в балластной цистерне остатки бензина стали просачиваться в отсеки и одурманивающе действовали на людей.

К полудню способность соображать и действовать сохранили только три человека: командир лодки Колтыпин, парторг главный старшина С. Сидоров и я — старшина группы трюмных. С каждым часом дышать становилось все труднее. Свалился Сидоров. Все чаще и чаще впадал в беспамятство командир. Чувствуя, что его покидают силы, он подозвал меня и сказал:

— Видимо, не выдержать мне… Тебе доверяю… корабль и людей… Разбудишь в двадцать один ноль-ноль… Если буду не способен управлять лодкой… всплывай самостоятельно. Помни — в двадцать один час… — Произнес эти слова и потерял сознание.

Нестерпимо хотелось лечь и уснуть и мне. Казалось, что кто-то набил мою одурманенную голову кусками свинца, и я не в состоянии был пошевельнуть ею. Движения сделались вялыми, беспомощными. Но я крепился. Время шло ужасно медленно. Наконец-то настал двадцать один час. Я попытался разбудить командира, но все мои усилия оказались тщетны. Чтобы продуть лодку и всплыть, нужен был механик, но он тоже лежал без сознания. Пришлось действовать самому.

Собрав последние силы, я перенес командира в центральный пост, чтобы, когда лодка всплывет, вынести его наружу, затем продул средний балласт. После этого лодка всплыла под рубку. Я стал открывать люк. Ударившая в лицо струя свежего воздуха лишила меня сознания. Очнулся часа через два. Снова стал открывать люк и вновь потерял сознание, но не надолго. Наконец, придя в себя, я спустился в центральный пост и с трудом вытащил командира на мостик. Когда он стал приходить в себя, я снова спустился в центральный пост и включил судовую вентиляцию.

Постепенно дышать становилось легче. Разыскав старшину Захарова, я и его вынес наверх. Когда он пришел в чувство, то встал на вахту. Я скомандовал:

— По местам стоять, к всплытию!

— Есть стоять к всплытию! — откликнулся одинокий голос Захарова.

— Приготовить механизмы!

— Есть приготовить механизмы…

— Обжать вентиляцию! Приготовить агрегат к продуванию главного балласта!..

Очнувшись, капитан-лейтенант Колтыпин приступил к управлению лодкой. Однако члены экипажа, постепенно приходя в себя, не сразу смогли занять места у своих постов. А вздыбленная ветром волна гнала лодку вперед, пока не посадила носом на камни. Когда же командир подал команду «Полный назад!», электрик, который не совсем пришел в себя, дал полный вперед.

Через некоторое время экипажу все же удалось сняться с камней, но при этом был поврежден вертикальный руль. Я надел спасательную маску и спустился под воду. Повреждение было устранено. Лодка взяла курс в открытое море. Через двое суток мы благополучно прибыли в назначенный пункт».

К этому следует добавить, что ни Николай Куприянович Пустовойтенко, ни Леонид Сергеевич Соболев не указали на имевший место и другой факт: помимо отравления воздуха, в одном из отсеков вспыхнул пожар. Кораблю грозил взрыв, но тот же Пустовойтенко устранил опасность. Герой-подводник умолчал об этом из скромности, а писатель не хотел нагромождать факты, которых и без того было достаточно. За спасение лодки и ее экипажа Н. Пустовойтенко был награжден орденом Ленина.

Много миль после описанного случая прошла по Черному морю «малютка» и не одну победу одержала над врагом. В октябре сорок второго она пошла на разведку фарватера к порту Сулина. Возвращаясь от острова Змеиного, лодка попала в поле зрения противника. Навстречу ей вышел эсминец «Король Фердинанд» в сопровождении четырех катеров и буксира. Вражеские катера стали сбрасывать глубинные бомбы. Одним из взрывов сорвало рубочный люк. Другая бомба сделала пробоину в машинном отсеке. Лодку стало заливать водой и топливом.

Более шести часов продолжалась вражеская бомбежка. Все это время аварийная группа под командованием Н. Пустовойтенко спасала людей, боролась с поступавшей водой.

Последние годы Николай Куприянович жил в Севастополе и работал на судоремонтном заводе в Камышовой бухте. Сейчас в музее Краснознаменного Черноморского флота экспонируются личные вещи и документы героя-подводника, а экскурсоводы рассказывают о его подвиге, ставшем одной из ярких страниц в летописи Великой Отечественной войны.

С октября 1937 года по январь 1940, 812 дней и ночей мужественный экипаж ледокольного парохода «Георгий Седов», затертого в арктических льдах, вел беспримерную схватку со стихией и выиграл ее. Моряки не только спасли и привели в родной порт свое судно, но и во время дрейфа провели огромное количество ценных научных наблюдений. Партия, правительство, советский народ высоко оценили подвиг седовцев — все пятнадцать участников этого дрейфа были удостоены звания Героя Советского Союза, а само судно было награждено орденом Ленина.