Владимир Коваленко - Боевые паруса. На абордаж!

– Белл!

Капитан переводит недовольный взгляд на ирландца. С того, как с гуся вода.

– У этого человека острый разум и отменное чувство времени. А еще он не обидчив, – ирландцу. А ему – предложение в силе. Командую здесь я.

Пауэлл с ответом замешкался. На мгновение. Капитана рассматривает. Точно, женщина. И как можно было обмишулиться? Что же это происходит? В голове вспыхнули слухи, которыми кабатчик приправлял разбавленное пиво. «Появилась странная испанка… За неполный год призов взяла, что та эскадра Дюнкерка. На пинассе. Не иначе, ведьма».

Капитаны голландской Вест-Индской компании тоже частенько называли ее ведьмой. Друг Бобби, конечно, кивал. Чего не кивнуть доброму человеку? Теперь же выходит – эта канонерка на рейде стоит галеона! А то и нескольких.

– Я предлагаю вам встать на нашу сторону. Как доброму католику. Конечно, не исключено, что вам придется лить английскую кровь. Итак?

Выбор – между Родиной и Верой. Кто знает, каким бы он стал, если бы на чашу Веры не легла свобода? Но… он англичанин. Кто-то из рабов пробрался в порт, но друг Бобби – англичанин и доверенное лицо, пусть и проспиртованное. Да и привычен, как старый блокшив. В порту даже пропуск не спросили! Прошел, значит, надо. Верят. А отчего? Оттого, что парламент лишил его права молиться по-своему? Оттого, что вышвырнул – рабом – на край мира? Да, есть еще король. Который ничем не виноват, что нет у него денег на выкуп верных слуг. Но Парламенту сэр Роберт не должен ничего. И Барбадосу – тоже ничего. А король простит человека, что вновь встанет под высокую руку.

– Я изложил свои условия. Но я готов помочь вам выйти из гавани. Даже убивая англичан. Согласен искать средств на проезд в Европу самостоятельно. Мне достаточно оказаться в испанских владениях.

– Типичный англичанин, – говорит рыжий, – уйди и брось ирландца.

Скалы исчезли. Женщина-капитан смотрит на темные очертания вздымающихся над городом башен.

– Сеньор Роберто, – сразу ясно, что он принят, – форты предупреждены?

– При мне об этом не говорили, и гонцов не посылали.

– Значит, следует считать, что предупреждены.

– Не знаю. Но ведь ночь! Гавань широка и не пристреляна, тренировок давно не было. Порох ужасно дорог.

– Какая разница… Вы сумеете провести одного человека через оцепление порта?

– Нет. Пропуск у меня на одного человека.

– Покажите, – испанский капитан довольно потирает руки. – Какая прелесть! На предъявителя! Что ж, убедим вашего коменданта, что оформлять важные бумаги таким образом не следует. Патрик, ты же бывал в Спайтстоне? Сможешь найти место, где много ирландцев, и чтобы без присмотра?

Ирландец кивает.

– В таком случае, сеньор, передайте пропуск лейтенанту О'Десмонду. Теперь – Хайме. Ты готов убить пиратов?

– Как? – человек-гора удивлен.

– Тихо. Чтоб не путались под ногами в бою.

– Сделаю.

– Хорошо. Сеньор Роберто, как видите, я отослала одного из моих лейтенантов. Не составите мне компанию при абордаже «дикой кошки»?

– При абордаже чего?

– Корабля слева по борту. Называется «Ривендж», кажется. «Дикая кошка», фрегатта, дюнкеркец… Неважно. Быстрый корабль, созданный для преследования и боя, при этом ходящий над мелями. Если мы хотим уйти, нам придется его взять.

Патрик англичанину не доверял, но на сей раз все обошлось. Пропуск оказался настоящим. Караулы хмыкали и разрешали дурню-«красноногому» топать дальше. Судя по добротной одежке, он чье-то доверенное лицо. Может, даже вольный.

Тем более идет во вполне понятное место – грузчиков искать. Если завтра будет торг, вполне могут понадобиться.

И уж никого не удивило, что ирландец решил подкинуть работенку своим. А разговор… Сразу и не поймешь. А как поймешь, бежать с докладом уже поздно. Если за два последних горьких столетия гэльская нация чему и выучилась, так это строить заговоры и бунтовать.

– Привет, ребята. Тут у меня парочка глотков испанского вина. Англичане хотят пролить его на землю. А я думаю, оно и для причастия сгодится, если его с ирландской водичкой перемешать.

Патрик смотрит на людей, к которым привела его судьба. Барак, спят вповалку. Дух – немногим легче, чем на каторжном корабле. Одежда – мешковина, постель – земля. Солдат его роты – ни одного, да и людишки не во всем подходящие. Большинство – рабы, которым позволили самим зарабатывать себе выкуп. Есть и вольные. Не прижатые к стене. Это плохо. Зато это люди сильные. И если их удастся поднять…

– Глоточки-то маленькие больно. Боюсь, англичане с них не захмелеют. Особенно те, что в Индиан-бридж.

Как и следует ожидать. Интерес – да. Надежда – да. Отчаянная решимость – нет. Значит, нужно уговорить. Увы, плохой из капитана О'Десмонда уговариватель. В Дублине и Ла-Веге хватало команд. Не на все, но кружок заговорщиков – не сговорчивая девка.

– Зато воды у нас много. И если Господь сподобит нас милостью своей…

– У нас нет священника, чтоб отслужить мессу, – другой голос, усталое лицо кривится, – а без этого вода не обратится вином. А расшибаться о скалы… В прошлый раз за мятеж убили каждого пятого.

Значит, нужны иные слова. Что же им пообещать? Ну, разве что пушки… Но тут вступает третий голос.

– Священник есть. Это я.

Такой же человек, как все. И тонзуры нет… Заросла, конечно. Но как же вовремя!

– Ты не говорил.

– Увы, я слишком слаб. Я не рискнул принять мученичество, но я был ротным капелланом. И если вам нужно причастие перед битвой, я рискну. А если нет, отанафемствую.

– За что?

– За то, что теперь меня непременно кто-нибудь выдаст. Так и в Англии бывало. Знают двое – знает свинья.

– Тебя же не выдали…

– Так то моя рота. А то – людишки, что боятся навалиться сотней на одного! И если уж Спасителя предал за тридцать фунтов ученик, за кровь простого пастыря Иуде пяти хватит. Правда, получить их ему трудно будет. Может, потому я и жив пока…

– Это почему трудно? – удивился Патрик. На его памяти англичане исправно платили. Настолько исправно, что расходную статью внесли в бюджет.

– А потому, что судья Джонс пусть и еретик, но человек… Ну да это неважно сейчас, тем более что неленивые могут и в Индиан-бридж за сребрениками сбегать. Так что будет вам чудо пресуществления. Опять же, если дьявол будет попущен, воду можно влить в винные мехи…

– Мехи-то маловаты. На шесть десятков глотков. Ну на семь…Так вот. Нам, допустим, хватит. А остальные?

– Кто причастится испанским вином, уйдут все. Кто не захочет – сами выберут судьбу.

– Даже так? А не маловаты ли мехи?

– Так есть еще. Сами видите. К утру все наши будут. Нам, бывало, и те, что на полтыщи глотков, доставались…

Они еще говорят и еще не перешли с языка заговорщика на обычный, но дело решено. Против анафемы истовые католики не пойдут.