Рита Харьковская - …и дольше жизни длится… Книга первая

– Ну что, идем?

Афродита продолжала стоять у веретена.

Как же так? Гера одарила человечку, облагодетельствовала, можно так сказать, показала, что она лучше всех на Олимпе? Ну уж нет! Не бывать этому! Афродита взяла в пальцы уже прочную нить, легонько сжала:

– Держи смертная и от меня подарочек! Будешь ты красавицей! Не такой, конечно, как я, но сердца мужские покорять сумеешь!

Нить, пропущенная сквозь пальцы Афродиты, стала шелковистой, заискрилась жемчужным блеском.

Гера вовсе не рассчитывала, что подруга тоже захочет принять участие в её задумке, да и незачем это было. Но дело сделано, что уж теперь кулаками махать? Гера потянула подругу к выходу из пещеры:

– Идем уже!

Когда хитоны Богинь перестали мелькать на спуске горы, к входу в пещеру, прячась в зарослях, опасаясь быть замеченной, прокралась еще одна женская фигура.

Фемида, а это была именно она, еще вчера вечером услышала перешептывание Богинь, почувствовала злобный взгляд Геры.

Повязка на глазах, необходимый атрибут Богини правосудия, никогда ею не снималась.

Фемиде не нужны были глаза для того, чтобы видеть.

Она знала, что дочери сейчас заняты и не возникнет необходимости объяснять им, с какой стати и зачем мать пришла в пещеру.

Фемида протянула руку к веретену, над которым еще недавно осуществляли свой план подруги. Ее вечная соперница, жена Зевса Гера и её подруга, «штатная любовница» властителя Олимпа, Афродита.

Фемиду тяготил статус «бывшей жены». Она не понимала, что нашел Зевс в жестокой и самовлюбленной Гере, но волю Бога оспаривать глупо и бессмысленно. Зато у Фемиды есть три прекрасные дочери! И она не позволит никому навредить девочкам!

Фемида зажала нить между пальцами:

– О Великий Зевс! Это же нужно было только придумать! Наградить человечку взаимоисключающими качествами! Умная и красивая! Да где же это слыхано! Да с таким «дуэтом» можно много бед нагородить. История Елены тому примером.

Фемида задумалась, все так же удерживая нить в пальцах. Что же теперь делать? Отменить волю богинь не в её силах. Вот разве что слегка подкорректировать:

– Честность и стремление к справедливости! Вот тебе мои дары, смертная!

Довольно улыбнувшись, подхватив весы, которые уронила на пол, когда занималась чужой судьбой, поправив на глазах повязку, Фемида, как и две её предшественницы, покинула пещеру.

Она прошла всего лишь в полуметре от Зевса, давно занявшего наблюдательный пункт у старой оливы и ожидающего, когда же уйдут его женщины.

Мужа своего Фемида, занятая мыслями о неотложных делах, не заметила.

Зевс вошел в пещеру ни от кого не скрываясь.

Громко окрикнул дочерей, которые подбежали к отцу, улыбаясь и ожидая похвалы за проделанную работу.

Но похвалы не последовало. Отец сурово смотрел на Мойр и хмурился:

– Как это понимать? Почему вы позволяете вмешиваться в людские судьбы всем, кому не лень?

Мойры что-то начали лопотать, оправдываться тем, что сегодня день суматошный. Они все еще не могли взять в толк, на что сердиться отец.

Зевс указал на веретено, над которым полдня колдовали Богини:

– Я вот об этом!

Мойры охнули. Прижали ладони к щекам.

Еще утром тоненькая тусклая, готовая вот-вот оборваться ниточка, стала прочной, шелковистой, переливающейся жемчужным цветом с оттенком серебра.

Зевс, как еще недавно его женщины, ухватил пальцами нить. Закатил под лоб глаза:

– Если бы не был Верховным Богом, возопил бы: О Боги! Как сможет жить смертная с таким набором качеств?

Мойры смотрели на отца, не в силах что-либо понять.

– Подумайте сами, – обратился Зевс к дочерям:

– Умная, красивая, справедливая и честная! Какому человеку под силу этот «коктейль» качеств? Не каждому Богу он по силам, что уж говорить о смертных. Её, такую, растопчут, уничтожат, попытаются низвести до своего уровня все, кто захочет, – Зевс тяжело вздохнул.

Мойры испугано смотрели на отца:

– Что же теперь делать?

– Что делать – что делать. Я почем знаю? Начудили ревнивые бабы-дуры, а мне теперь думай, как исправлять, – указательным пальцем Зевс потер лоб:

– Вот разве что это, – Верховный Бог сжал нить покрепче:

– Мой дар тебе, смертная, стойкость! Какой бы сложной и тяжелой не была ситуация, ты её преодолеешь!

Нить в руках Бога замерцала, словно покрылась тонкой плёнкой из воска. Зевс довольно улыбнулся, подмигнул дочерям:

– Вот теперь порядок. Внимательнее будьте. Только мне позволено изменять судьбы смертных, а не всем, кому не лень.

Мойры согласно кивнули.

Уже выходя из пещеры, Зевс обернулся:

– Какое имя у человечки?

Лахесис прикоснулась пальцами к конусу, крикнула вслед уходящему отцу:

– Виктория!

– Победа, значит. Ну-ну. Посмотрим, – ответил Зевс уже скрывшийся в зарослях олив.

Всех, приезжающих погостить в Город у Моря, очаровывает красота и изысканность его Центра, приводит в восторг богатство архитектуры, обилие исторических памятников.

Умиляет мягкий ненавязчивый Фонтан, с его частными домами, утопающими в зелени садов, круглый год, обдуваемый морским бризом.

Даже невзыскательная Молдаванка привлекает внимание, навевая воспоминания о рассказах Бабеля и всем известном Мишке Япончике. Это то, что Город спешит продемонстрировать своим гостям, чем он гордится и что выставляет напоказ.

Ну а как же иначе? По-другому быть не может, да и не должно.

Скажите на милость, какая нормальная хозяйка начнет показывать гостю захламленную кладовку или увитый паутиной чердак? А уж тем более, разомлев от восторга гостей после осмотра ухоженного цветника и сада, отведет ничего не подозревающего посетителя в самый дальний угол двора, и начнет демонстрировать компостную кучу?

В этом плане города мало чем отличаются от людей.

Есть у них и свои дымные кухни, и свои, спрятанные от чужих глаз, чердаки и кладовки, и, конечно, ямы для сброса всякого ненужного хлама.

Районы, которыми Город хвастаться не спешил, выставлять напоказ не собирался. Нечего там, особо, демонстрировать, нечем гордиться.

Ну а визитёры… их ждет роскошная изысканная гостиная – Центр, прекрасно декорированная комната для гостей – Фонтан, да в конце-концов, уютная веранда – Люстдорф. Вот и пусть себе отдыхают, хозяйку нахваливают, а по углам шастать нечего.

В Городе у Моря, как и во всех других годах, была своя «кухня» – рабочая Пересыпь, начинающаяся сразу за Пересыпьским мостом.

Как будто кто-то отгородил, отрезал этим мостом район заводов от Центра.

Казалось, вот еще пару метров тому, совсем рядом, гремит духовой оркестр в Горсаду.

Вон за тем поворотом вальяжно раскинулось старинное здание медина.