Александр Балашов - Из первых уст

Я решил, что это или вождь племени, или старейшина. Это, как потом выяснилось, был старейшина. Вождь проживал в большой деревне за 10 км отсюда. Старейшина что-то спросил меня. Я не понял. Речь вроде похожа на финский, но мне непонятна. Учитывая, что я по карело-фински знал около сотни слов, я стал медленно говорить, тщательно составляя примитивные фразы. Старейшина заинтересованно посмотрел на меня и так же стал медленно говорить. Он говорил долго. Из всего сказанного (кое-что сам додумал) я понял, что он интересуется откуда я? кто я? сколько мне лет? Что мне ответить? Что я студент университета из 21 века -бред. И я стал сочинять напропалую: что я слуга купца из Новгорода и охранник за одно, сопровождал товар на челнах, но на Ладоге начался сильный шторм. Мой челн перевернулся, выплыл один я, два других унесло в Ладогу, возможно они тоже погибли. Я брел по лесу и на следующий день ваши меня и обнаружили. На словах и пальцах спросили, где моя кольчуга? Я сказал, что в сарае. Старик кивком приказал своим принести. Через несколько минут принесли кольчугу и шлем. Старик с вожделением смотрел на кольчугу. Я протянул ему кольчугу и шлем с легким поклоном. Старик заулыбался и глаза его заблестели. Он ведь не знал, что это самодел 21 века. Кольчуга сделана из тысяч шайб гравёра, а шлем из 2х мм стали и покрыт серебрянкой. Хотя довольно прочные и приличные на вид изделия. Затем долго изъяснялись, из чего я понял, что, если я дам слово не убегать, они меня поселят в избушке и я буду одним из них. Я дал слово и меня отвели в избушку. Там была допотопная каменная печь с каменной трубой, лежанка, стол и скамья из ровных жердей, соломенный матрац и какое-то рядно вместо одеяла. Так я стал членом первобытной общины раннего средневековья, примерно 7 век.

Я ходил с ними на охоту, рыбалку на Ладогу, в маленькой кузне выковал себе саблю, чем очень удивил их братию этим оружием. так как они знали топор, нож, видели меч, но саблю они не видели. Да и откуда она там в 7-ом. веке. Саблю я закалил и заточил, как бритву. Через месяц я прилично овладел их языком. Это были ингерманландцы и говорили по-старофински. И тогда меня решили представить вождю.

В деревне было три лошади. Их очень берегли. На них совершали выезды в другие селения, вывозили рыбу с Ладоги, если её было много, и заготавливали лес на зиму. Я продолжил заниматься: бегал, отжимался, подтягивался, делал специальные упражнения из карате, кунг-фу, самбо и т.д., чем удивлял и смешил публику. Запрягли лошадок в сани волокуши, загрузили подарками и двинулись в путь. Там были дичь, рыба, грибы, ягоды и моя кольчуга. Шли мы часа три и вышли к большому селению на берегу маленькой речушки. Потом я узнал, что через 10 км эта речушка впадает в Ладогу. Вождь был высокий старик с длинными седыми космами. Мы приветствовали его поклонившись. Вождь подозвал старейшину, и они о чем-то пошептались. "Ты можешь его убить?", – сказал вождь, указывая на здоровенного детину с топором. "Я никого не хочу убивать, тем более он мне ничего плохого не сделал", – ответил я. "Он сделал много плохого нам и тебе может сделать. Если он убьёт тебя, то останется жить. Если ты, то ты будешь жить." "Ничего себе игрища», – подумал я. "А иначе ни как нельзя?", – спросил я. Ответ вождя был – "нет!". Взяв саблю и сделав несколько упражнений и взмахов, я принял боевую позу. Здоровяку разрезали путы на ногах, и он двинулся на меня махая топором. Чем он ближе приближался, тем быстрее махал топором. Когда он приблизился ко мне на два метра, мне показалось, что передо мной крутится мельница: с такой скоростью он махал топором. Я медленно отступал, качаясь из стороны в сторону. Улучив момент, я сильно качнулся влево и полосонул его по животу, распоров его. Так как мы были без доспехов, то из живота у него вывались кишки. Он с удивлением и зло посмотрел на меня и опустился на колени. Дабы он не мучился, я снес ему голову. Наступила тишина. Потом начался галдёж. Абсолютное большинство были понуры и лишь маленькая их часть (процентов 7-8) была радостной. Оказывается, они делали что-то вроде ставок. Это меньшинство поставили на меня и от души радовались, так как в один миг стали довольно богатыми. Я двинулся к реке. По пути меня вырвало. Я впервые убил человека, к тому же ни за что, хотя я понимал, что он меня разрубил бы пополам не задумываясь. Я долго полоскался в реке, пытаясь смыть с себя убийство, постирал одежду, помыл сапоги. Мне выдали чистую рубашку и штаны сероватого цвета, а также чуни и пригласили на праздничный ужин. Мне хотелось побыть одному, но нельзя – приглашение вождя. Из нашей деревни пригласили старейшину, знахаря и меня, и пир начался. Мне хотелось напиться, и я лакал все подряд. Меды, брагу, что-то типа самогонки, пил клюквенный морс. Под конец я зажевал пол тетёрки, откланялся и пьяной походкой пошел спать в маленькую избушку. Ночью я пил много морса и выходил на улицу справить нужду. Посередь ночи, вернувшись, я заметил, что кто-то шевелится в моей постели и схватился за нож. Раздался девичий голосок: "не бойся, меня зовут Сюли". Как я потом выяснил полное имя Сюльви. Девушка была совсем молода, максимум 16 лет. Я прилег рядом. Она начала меня ласкать. Учитывая моё 3-х месячное воздержание, я не стал противиться, и мы совокупились. Она оказалась девушкой. Я спросил, зачем она это сделала, ведь теперь ей трудно будет выйти замуж. Она рассказала, что осенью придут викинги и по договору между вождем и ними, двух молодых девушек и двух парней отдадут им. В этом году отдают её, а викингам всё равно девушка она или нет лишь бы давала потомство, а из парней воспитают воинов. За это они нас не грабят. В этом году вместо двух парней они хотят отдать тебя, так как ты хороший воин. Вот для чего вождь устроил этот гладиаторский бой. Моему возмущению не было предела. Мною торгуют, как вещью. "Да я пойду и башку снесу вашему вождю!". "Это ничего не изменит", – сказала она, – "договор не изменить". Я молча стал думать, и пришел к выводу: уж лучше жить с викингами, чем с этими чухонцами. И мы продолжили заниматься любовью. К утру она ушла. Чухонцами вплоть до 20-го века звали всё финно-угорское население северо-западной части восточной Европы (финнов, эстонцев, карелов, вепсов, ингерманландцев и ижорцев).

На утро, склоняясь по деревне, мучаясь от безделья и немного с похмелья, я решил заняться изобретательством (имеется в виду данное место). Без пилы им трудно было заготовлять дрова. У них не было телег, так как не было колес, и я решил это исправить. У гончара я выпросил ведро глины. Она была на вес золота, и он не хотел мне давать, но я рассказал ему, что сделаю приспособление, которое будет резать деревья, как нож – ветки. Он усомнился, но глину дал. Я начал делать форму для двуручной пилы. Мне тяжело давались зубья. При помощи ножа и острых палочек я их вырезал. Посмотрев на мои мучения, гончар спросил: "сколько их надо?". Я ответил, что на всю длину заготовки, и он стал мне помогать, ведь сделать их надо пока глина не засохла. Когда форма засохла, мы отправились к кузнецу. Я ему объяснил, что надо чтобы сначала металл был мягкий, чтобы я мог развести зубья и заточить их, затем сделать тело гибким, а зубья твердыми. Кузнец долго качал головой, чесал затылок, морщил лоб, кряхтел и сопел. Через час ответил, что попробует. Ну что тут скажешь: "горячие финские парни". Упуская подробности, через неделю, пила была готова, правда пила получилась не такая как я хотел, но пилить ей можно. Я показал, как связать козлы. Мы уложили на них бревно и попилили его на чурбаны, потом топором я поколол их на чурки. Получилось идеальное топливо для печей. Все были в восторге, а кузнец и гончар ходили с высоко поднятыми головами. Затем мы взяли двух сильных парней, пошли в лес и выбрали крупную ровную сосну. Я объяснил с какой стороны пилить и почему, чтоб она упала куда нам надо и по моей команде бежать от сосны, чтобы комелем не прибило. Спилив сосну, я велел напилить, там, где нет веток, ровных блинов. Из этих блинов с помощью тех же кузнеца и гончара, сделали колеса, при помощи пилы и крепких ребят распустили продольным пилением ствол сосны на десять досок. Из них я сделал телегу с бортами, поставил её на оси, выкованные кузнецом, на оси надели колеса и закрепили их, чтоб не соскакивали и показали вождю и всем, при этом я сказал, что катать легче чем таскать. Меня носили на руках, поили и подсовывали баб. Не обошли вниманием и кузнеца с гончаром. Но визит викингов был близок, и никто его не отменял. Однажды ночью ко мне пришла Сюльви и после занятия сексом она рассказала, что меня уже не хотят отдавать викингам. Но мне уже хотелось новых приключений, и я сказал, что сам уйду к ним.

Читать дальше