Галина Трашина - Я шестая

– Ууу….

– Стоп, – остановила Золотка общее недовольство, – конечно, ты вправе уйти. Мы не принуждаем, хотя старались сделать приятное, даже она, – Золотка указала кивком на Толстуху.

От смущения Роза поморщила нос.

– Как спать? – осведомилась Климактеричка. – Это ты из-за стервозы? Наа-прасно… Оглянись. Она тащится, что стену подпирает: повод есть нам досадить. Ты – спать…

– У неё мозги сплошная пена, – дополнила Чайник.

Толстуха чертыхнулась.

– Видишь? – не упустила момента Чайник.

– Есть хочу, – подала голос и Рыжуха.

Из угла послышался скрип зубов.

– Что решила? – спросила Золотка.

– Ваша взяла, – махнула рукой Роза.

–Хвала тебе, Господи! – сказали в голос женщины.

– Бери посудину, – подтолкнула Климактеричка в бок Рыжуху, – или как?

– Никак. Нечего намёки кидать. Мы давно разлюбились, хотя Поганку жаль. Жрать тоже хочет, – прогундосила Рыжуха.

– Ой, ли! – усмехнулась Золотка. – Торчать будет, пока не выйдет, как встала, – последние слова прозвучали для Поганки хуже судебного приговора.

А из темноты донеслось:

– Не дождётесь!

– Что и требовалось доказать, – вздохнула печально Золотка и подняла кружку.

Она поздравила Розу. Остальные тоже выдали пожелания из области фантастики. Изумил тост-предсказание Климактерички, о том, что Роза первая из них будет вдыхать воздух свободы.

Терпкое вино защекотало в горле, через миг уже жгло около пупка.

– Добротное винишко… пошло-то как…

– Климактеричка, ты почём знаешь? – справилась Рыжуха, будто брызнула недовольством.

– Э, детка… ты под стол хаживала. Я ж его уже пивала! – рассмеялась Красная Роза.

– Куда нам! Ты у нас торговых дел мастак, – выплеснулась Рыжуха.

– Прошу не путать с простой продавщиной…

– Ну да. Ты зам – гам – хозторгбазы, поэтому страна – в галоше, а ты на параше!

– Цыц, заместитель, – попыталась усмирить Рыжуху Чайник.

– И ты с чёрной мордой в попрёк! – взвизгнула опьяневшая Рыжуха. – Ишь, грамотеи да писаки выискались! Бабы! Бабы вы колхозные, лопочите хабалками! Изверги сущие… изверги… ненавижу вас!

– Спасибо, подруга, за правду-матку. Я не отпираюсь, в деревне народилась, хотела бы там здохнуть. Что пёрла с базы, так глупая. Но горбатила честно, – согласилась Климактеричка.

– Горбатила она! У одних выдирала, другим совала, чтобы в люди выбиться. Вот сюды с почётом и доставили, народную избранницу.

Климактеричку обдало жаром. Она выскочила из-за стола, прихватив полотенце.

– Итак, раздача кармических долгов исчерпана, пора за чаёк, – заметила Золотка и распорядилась Чайнику заняться делом.

Та быстро перевернула свою миску и водрузила знакомый чайник…

– Поехали, девочки, хотя нас маловато… думаю справимся, – предположила Золотка.

– Угу, – прогудела за всех Рыжуха, сменив неожиданно настроение, первая приблизила руки к вспотевшему от холодной воды чайнику.

Вернулась Климактеричка и сделала то же самое. Ёжась от прикосновения к металлу, Роза последовала за ними. Золотка задула свечу. Пространством завладел нелюбимый мрак. В тёмную гущу ворвался гармоничный хор женских голосов. Наплывающий издалека, он стремительно нарастал. Звуки заполняли пространство, возвращаясь внутрь женской плоти.

Таинственный мотив набрал силу и вырвался из неё, вливаясь в общую мелодию, закрутился, несясь беспрепятственно вверх. Благодатный напев завладел духом, превращая тело и сознание в одну из звучащих нот. Незнакомые вибрации пробили с ног до головы. То обдавали жаром, то холодили свежестью бриза, то завораживали невесомостью. Блаженство, неописуемое блаженство поглотило уставшую плоть. Сколько находилась Роза на вершине благодати, её не интересовало: хотелось остаться там навечно.

…Наслаждение прервалось болью в руках. Нестерпимо жгло ладони. Женские голоса по-прежнему играли чудесными переливами, хотя уже отстранённо. Перед взором открылась сказочная картина, изумление подавило боль. Эмоции смешались, пугая и удивляя. Роза припомнила, когда закрывала глаза, в камере царствовала темнота, сейчас же – освещалась розовато-оранжевым свечением. «Что это?» Возник естественный вопрос, и появилось вновь ощущение жжения. Она перевела взгляд на руки и едва не закричала. Одна половина мозга осознавала, что видят глаза, другую – забивало отрицание. Роза вновь чувствовала себя раздвоенной, и то, что жило посередине головы, скомандовало вытащить руки из огня, мерцающего вокруг чайника. Он посапывал, закипая под руками женщин.

Поражало, что у неё тоже светятся кисти. Тряся от беспокойства пальцами, заметила, пламя угасает с запястья… вскоре – исчезло вовсе. Роза перевела взгляд на женщин и обратно на чайник. Возвращаясь к своим рукам, сообразила – это не совсем огонь, скорей некое свечение. Она потрогала посудину. Обожглась. Сунула в рот палец, затем приложила ладони к щекам, дивясь прохладе. Запаниковать не дала мысль: вдруг, что видит – норма, по привычке подводит память.

Роза ждала, успокаиваясь тем, что женские лица озаряются улыбками, заметила – их руки не касались металла. Вновь потянулась к чайнику. Время шло, ничего не происходило. «Диво… так диво!» Не покидало удивление…

Пляска крышки на восходящих струйках пара воспринялась уютной домашней песенкой. На смену хаосу чувств нахлынули воспоминания из детства:

Она лет десяти и бабушка сидят на пороге между кухней и комнатой. Смотрят в открытую дверцу печи, где потрескивают горящие дрова. Отблески пламени играют в морщинах старушки, скрывая их глубину. Аромат древесной смолы кружит голову, на плите выстукивает чайник. Бабушка нежно гладит ей волосы, тихо напевая в такт стучащей крышке. Их распев сливается в единый мотив и убаюкивает: Роза из детства засыпает, уткнувшись в бабушкины колени.

Видение исчезло неожиданно, как и появилось. Роза подумала: «Зачем люди взрослеют». Навеянная грусть прогнала из памяти приятные ощущения, и клонило ко сну.

Женское пение плавно смолкало, точно прощалось с чайником и с ней. Вначале Роза заподозрила, что чудная картина мерещится, разве мыслимо наблюдать за голосами? Но отрицать диво не решалась. Она не отводила взгляда от формирующихся энергетических жил: извиваясь в многоцветной гамме спиралевидными движениями, втягивались женскими животами, пропадая постепенно в области солнечного сплетения. Последний луч ярко-золотой скрылся под платьем Золотки. Розе на мгновение показалось, что из камеры исчезла жизнь. Может и во всем мире её не стало. Только она, единственное живое существо в бездыханной вечности, наблюдает губительное световое явление.