Алена Волгина - Отравленные морем

Несмотря на усталость, заснуть удалось не сразу. Оказалось, я привыкла к убаюкивающей качке и скрипучей жалостной песне фелуки, и теперь мне этого не хватало. Было душно, голоса посетителей внизу постепенно затихли. Кажется, я задремала… но внезапно чей-что вскрик безжалостно вырвал меня из сна. Подскочив, я села в кровати. Темнота была глубокой, как вода, только в глубине комнаты выделялся более светлый квадрат окна. В ушах до сих пор противно звенело.

Что-то случилось, пока я спала. Что-то плохое. Только не здесь, на берегу, а в море.

– Вероятно, взорвался пороховой погреб, – мрачно рассказывал синьор Алонзо. Его плечи ссутулились, глаза были в красных прожилках от недосыпа и усталости. – Такое случается. Одной искры достаточно, чтобы угробить целый корабль.

Вечерело. Мы сидели в той же таверне, где помимо нас собралась добрая половина населения Пицене. Солнце клонилось к закату, и пыльный воздух в комнате наискось пронизывали рыжеватые лучи. Сегодня никто не веселился – все были слишком подавлены случившимся. На рассвете венеттийская каракка «Доменико» снялась с якоря с утренним отливом, но не успел корабль скрыться из виду, как на нём громыхнуло, вспыхнуло пламя, и над бухтой потянулись клочья вонючего черного дыма. Солнце, поднявшееся над краем низких холмов, осветило накренившиеся мачты и вздыбленный нос несчастного судна.

– Дьяволово оружие – этот ваш порох, – пробурчал какой-то рыбак, чьи обвислые усы ещё больше подчеркивали скорбное выражение на его лице. – Недаром же от него смердит серой! Я подгрёб на своём баркасе одним из первых, и пускай меня схарчит горлодёрка, если возле обломков корабля не воняло серой, как в аду!

Сразу же, как только столб дыма поднялся над морем, местные рыбаки бросились к лодкам, чтобы попытаться спасти тонущих. Синьор Алонзо со своими людьми тоже участвовал в этом и довольно быстро заслужил всеобщее уважение. Несмотря на свою неприязнь, я должна была признать, что без его вмешательства жертв могло быть гораздо больше. Когда случается что-то настолько ужасное, многие люди просто теряются, и от растерянности попусту тратят драгоценное время.

Теперь рыбаки с особым вниманием прислушивались к его словам:

– Не так-то легко перевозить порох на судне, сделанном из просмолённого дерева и холста!

– Я и говорю, дьявольское это зелье! – ворчал рыбак. – Лучше бы вообще зарыть его и забыть, где лежит! Добра от него не жди!

– Э, не скажи, – оживился Алонзо, будто рыбак затронул какую-то струнку в его душе. – Как же без пороха? Благосостояние всех городов, какой ни возьми, – Фиески, Венетты, Медиолана – держится на торговле с далекими землями. С Каликутом, Мадагхой… А без пороха там нечего делать. Поди, синьор Васка никогда не сумел бы открыть фактории в Каликуте, если бы не поговорил с их князьками на языке пушек!

Я подумала, что это был не разговор, а, скорее, монолог. Мнения туземцев никто не спрашивал. Просто вдруг явился человек из-за моря на высоком, как башня, корабле, и устроил им огненный ад. Меня замутило, когда я вспомнила, в каком состоянии утром привозили раненых с каракки. Порох оставлял ужасные ожоги. Все хозяйки в Пицене спозаранку бросились растапливать плиты и греть воду: вдруг кого-то из несчастных привезут именно в их дом. В нашей с Манриоло комнате, где он так и не успел отоспаться, теперь разместились трое. Капитана венеттийцев, того строгого пожилого синьора, так и не нашли. Кроме него, море забрало в свои глубины ещё шестерых человек…

– …Люди годами бьются над тем, чтобы сделать порох более безопасным, – продолжал разглагольствовать синьор Алонзо. – Я читал трактат La pirotechnica молодого Бирингуччо и другие его работы. Говорят, что фирензийцы научились делать зернёный порох. Он не так опасен при перевозке и более удобен для пушкарей.

– Ну, от этих «поедателей фасоли» можно ожидать чего угодно! – фыркнул рыбак. – Фирензийцы – те ещё хитрецы!

Разговор об утренней катастрофе плавно перетёк в уютное злословие: хотя большинство рыбаков за всю жизнь ни разу носу не казали из родной деревни, зато каждому было что рассказать о чудачествах фирензийцев, медиоланцев или эттурян. Все сходились во мнении, что на чужбине, конечно, можно встретить иногда приличного человека, но лучшие люди, истинная соль земли, живут только здесь, в Пицене. Посетители оживились. Недавняя трагедия потрясла всех, но они понимали, что нельзя горевать вечно. Плавание в морях всегда считалось опасным делом. Сегодня смерть прошла совсем рядом с Пицене, но не задела никого из своих – и они были благодарны судьбе хотя бы за это.

Когда синьор Алонзо шумно заспорил с кем-то о преимуществах литых пушечных ядер перед каменными, я незаметно поднялась, посмотрела на спящего Манриоло и вышла наружу. Манриоло с утра страдал от невыносимой головной боли. Это всё из-за валлуко. Напуганный взрывом, Гриджо так всполошился, что даже меня разбудил. А у Манриоло, по его собственным словам, «чуть мозги из ушей не вылетели». Я напоила его отваром и дала холодное мокрое полотенце на голову, с трудом удержавшись от замечания: «Я же тебе говорила!» Если бы он не связывался с валлуко так часто, не пришлось бы теперь страдать!

Под рыжеватым закатным небом мягко переливались тёмно-свинцовые волны. Кое-где в них вспыхивали золотые отблески. На гладком песчаном берегу уже не осталось ни следа катастрофы. Всё, что море выплюнуло вечерним приливом – куски деревянной обшивки, такелажа, обрывки канатов – было деловито растащено по домам. В хозяйстве-то всё пригодится. А на местном кладбище появились две новые могилы…

Вдруг откуда-то возник Пульчино и, мягко захлопав крыльями, опустился рядом со мной на песок. Его присутствие действовало утешающе.

«Что там наш капитан, опять ораторствует перед публикой?» – спросил он с иронией.

«Может, я зря его подозревала. Сегодня он помог спасти жизнь многим матросам… и к тому же, он неплохо разбирается в пушках».

«Ну, ещё бы! – фыркнул Пульчино. – На его фелуке припрятано целых шесть бочек пороха!»

«Что? Но зачем?»

Я удивилась. Шесть бочек?! Но фелука даже не была военным судном! На ней не было ни одного, самого завалящего фальконета!

«А ты-то откуда знаешь?» – с подозрением спросила я у Пульчино.

«Да уж знаю».

Просто невероятно, как чайка, действуя исподтишка и ухитрившись ни разу не попасться матросам, сумел обследовать всю фелуку от трюма до кончиков мачт. Видимо, наши прошлые приключения научили его осторожности.

«Может, Алонзо надеется продать порох в Венетте?» – предположил Пульчино, показав вопиющую некомпетентность в торговле.

Я усмехнулась:

«Ага, вези финики в Аравию! У нас пороха и так навалом – целый склад в Арсенале. Вряд ли за него можно выручить хорошие деньги… Вот где-нибудь на островах, на Керкире или Канди – другое дело!»