Валерий Мясников - Военморы. На воде, под водой, в небе и на земле

– Ладно, суслики. Задача упрощается.

Кушнарь сделал ставший уже привычным жест – дотронулся подбородком до розового шрама на левом плече. Шрам был рваный и казался глубоким. Не так давно на рыбалке, неловко замахнувшись удочкой, Борис вогнал в своё плечо большой рыболовный крючок. Пацаны видели, как он вернулся к мотоциклу, достал из-под сиденья плоскогубцы и, не ойкнув, вырвал из своего плеча этот крючок с мясом.

– Так и быть, самопал получит тот, кто первым дойдёт отсюда до родника только по верхушкам деревьев, не спускаясь на землю.

И тут же все опрометью бросились на деревья. Только бы подальше от этой жуткой пещеры, которая для кого-то может враз стать могилой. И каждый представлял свою смерть задыхающимся в обвалившемся песке. Не пошевелить ни рукой, ни ногой, дыхание останавливается, но ты ещё живой. Живой в песчаной могиле…

Один Игорь, никем из убежавших не замеченный, остался у глинистого обрыва. У него горело лицо. Бил озноб. Да, он червь, гадкий, жалкий, на которого любой, кому вздумается, может наступить. Дыхание стало тяжёлым, прерывистым. По всему выходило, что жить червём ещё страшнее, чем лезть в пещеру. Но почему же тогда он не полез в это жуткое чрево при Кушнаре, не заслужил его редкую и такую высоко ценимую похвалу?..

Да потому, что при Кушнаре нельзя было отступать. Это выглядело бы ещё позорнее, чем промолчать и не полезть. А сейчас он в любой момент может вернуться. Одним рывком выдернуть голову и плечи из холодной могилы.

Игорь полез.

Дотянулся до свечи.

Опрокинул её. И она погасла.

А пацаны об этом так и не узнали.

Дослушав рассказ, Витька Тимченко искренне сказал:

–Я бы, наверное, не полез… А на хрена?..

Тогда у Игоря промелькнула мысль, которой он стыдился до сих пор: «Шмакодявка. Конечно, ты бы не полез…». Анисимов даже очень огорчился тем, что не по тому парню проверяет свои чувства.

А сейчас Витьки нет в живых. Но именно сейчас Игорь доверил бы ему всё, что его терзает и мучает. И не для того только, чтобы выговориться. А чтобы услышать Витькино слово. Что оно для него – теперь Анисимов знал точно. Витькино слово было (тогда, к сожалению, этого никто не замечал), есть и будет сама говорящая совесть.

Выл шторм. Небольшое океанографическое судно отчаянно вертелось между набегающих волн, не давая очередной волне ударить в борт и опрокинуть корабль. Как обычно по трансляции репетовалась команда: «На верхнюю палубу не выходить!».

На сигнальном мостике оставался только вахтенный сигнальщик, накрепко привязанный шкертом к ограждению. Когда новая пятиметровая волна ударила в правую скулу судна, сигнальщик еле удержался на ногах, но выронил из рук бинокль. Он понимал, что при следующем крене бинокль точно улетит за борт. Тогда матрос отвязался и стал ловить дорогой прибор по сигнальной палубе. Это увидел с левого крыла ходового мостика вахтенный офицер лейтенант Виктор Тимченко и заорал матросу что было мочи, чтобы перекричать грохот шторма: «Отставить!!!» Но вздыбившаяся в этот момент с левого борта волна, до этого казавшаяся небольшой, достала до сигнальной палубы, по ходу забросила Тимченко через оставленную открытой дверь опять на мостик, а матроса забрала с собой.

Виктор, больно ударившись об основание картушки компаса, тем не менее вскочил на ноги и опять бросился на левое крыло мостика. Командир, поняв, что произойдёт в следующую секунду, только и успел крикнуть вслед своему вахтенному помощнику: «Тимченко, отставить!!!». Но лейтенант уже перепрыгнул через леерное ограждение в бушующее море.

Тут же застопорили ход. Смогли развернуться, подставляя борт набегающим волнам и рискуя сделать оверкиль. Судьба дважды оказалась милостивой к небольшому океанографу. Не перевернулись. И через полчаса смогли выловить вахтенного сигнальщика – ему не дал утонуть спасательный жилет. Но на вахтенном помощнике командира судна, который должен находиться на ходовом мостике, не могло быть спасательного жилета…

Эту историю Игорю Анисимову рассказали сослуживцы Вити Тимченко. И после услышанного Игорь почему-то вспомнил Бориса Кушнаря…

Конечно, раньше было бы нелепо сравнивать Кушнаря и Тимченко. Но сейчас к Игорю пришло отчётливое понимание того, что сильный и бесстрашный Кушнарь за матросом не прыгнул бы. По какому-то странному парадоксу время родило сильных и смелых, но не способных помочь слабому, заслонить честного от подлеца. Люберы, ореховские, солнцевские и другие быки были уже тогда. Но зачем они, если за утопающим матросом прыгают «шмакодявки»?..

Анисимов часто вспоминает Витьку. Игоря мучает один и тот же вопрос: а смог бы он точно так же, без единой остановки мысли прыгнуть с ходового мостика в бурлящий смертельный котёл? Нет, не в отчаянии. И даже не спасая свою честь. А спасая неизвестного ему пацана, который сам, по своей вине оказался в этой пучине?!

Никто не знает и никогда не узнает, о чём думал Витя Тимченко в эти секунды. Надеялся он на своё спасение? И почему именно он? Ведь на мостике были и другие офицеры…

Все же Анисимову сейчас легче. Ведь у Витьки был выбор, который он мог сделать в свою пользу. А у Игоря такого выбора нет. Есть приказ, который по определению исключает любой выбор. Именно поэтому приказ – это спасительный вариант. Он не только исключает колебания, но и очень хорошо может спрятать и робость, и неуверенность в себе, и, если угодно, – даже трусость.

Когда вертолёт, оглушительно ревя двигателями и свистя винтами, оторвался от палубы «Адмирала Макарова» и стал набирать высоту уже над ослепительно белым полем припая, от корабельных переживаний Анисимова не осталось и следа. Конечно, он не мог представить всю экстремальность складывающейся ситуации так же отчётливо, как её представлял майор Лебедь, однако все чувства подавила жажда деятельности. И хотя радиокомпас пока ещё надёжно показывал курс на «Ленинградскую», Анисимов, зная, что вертолётчики не любят летать по приборам, а любят летать по ориентирам (если, конечно, видна земля), решил вести «карандашную» прокладку курса на своей штурманской карте до полярной станции и обратно независимо от устойчивости работы радиопривода.

К этому моменту об особенностях советской антарктической станции «Ленинградская» Игорь знал многое. Расположенная на северном побережье Земли Виктории, она была самой удалённой от «столицы» советских антарктический станций – «Молодёжной». Если, скажем, дизель-электроход «Капитан Марков», который сейчас работает в районе «Молодёжной» в море Космонавтов, срочно снимется и полным ходом пойдёт на выручку полярникам «Ленинградской», то к станции он подойдёт не раньше, чем через месяц – когда помощь может уже и не понадобиться. Поблизости никаких других судов нет. Значит, вся надежда на военморов «Адмирала Макарова».