Анатолий Козинский - Критическая масса ядерного распада. Книга вторая. Офицеры советских подводных крейсеров

– Ничего, перезимуем! – уверенно констатировал Мясковский, поудобней усаживаясь в кресле-вертушке на командном пункте ракетной боевой части.

Сам Мясковский, то ли русский полуеврей, то ли еврейский полурусский своего отца – чистокровного еврея и мать – не менее чистокровную русачку, будучи хорошим сыном чтил и любил. И было за что, ибо воспитали они вполне уравновешенного, несколько флегматичного, в принципе хорошего человека. Но жизнь распорядилась так, что половинчатая принадлежность по национальности, путаясь под ногами, его судьбу всегда склеивала из двух половинок. Не успев стать артиллеристом и переучиться на торпедиста, каким-то непонятным образом он стал ракетчиком.

Капитан-лейтенант был непревзойдённым знатоком и мастером рассказа множества еврейских анекдотов. Но и в анекдотах половинчатость так и пёрла из их содержания.

Пытаясь разрядить обстановку тревожного ожидания, которая большими буквами была написана на лицах моряков, он рассказывал:

– Абрам! – обратилась Роза к своему мужу, – теперь возле этого модного атома все, кому не лень, очень хорошо зарабатывают. Одни своим жёнам приносят хорошие деньги больших зарплат. Другие приносят деньги ещё больше помимо зарплат и ездят в служебных машинах. Ты же из своего института ядерной физики, кроме пустого портфеля и истоптанных носков – результата многоразовых переходов пешком туда и обратно, домой не приносишь ничего. Что, у вас там в институте, таки взять ничего нет? Только не говори мне, что секретность и здорово всех проверяют! Ты же еврей! Если «оно» такое маленькое, то проглоти. Никто же не заметит! – Анатолий умолк в выжидательной паузе.

– Ну и, что дальше? – не выдержал самый нетерпеливый слушатель.

– Что дальше, что дальше…. Привозят мужики из КГБ еле живого Абрама домой. Роза, не ожидая вопросов с их стороны, сама спросила мужа:

– Абраша, что случилось?

– Да проглотил я этот атом, будь он проклят! Шёл по улице, захотел тихонько пукнуть. Оборачиваюсь, а там полквартала, как языком корова слизала – испарился!

– Оперативное время «00.00», – голосом старшего помощника разнеслась информация по кораблю о начале отсчёта времени отработки боевых упражнений.

Боцман – приличного роста, прочного телосложения на совесть сработанный молодец, густым басом откидывающим все сомнения в подлинности доклада, подобно заводскому гудку призывающему работников начать трудовой день, безапелляционно доложил:

– Заклинило кормовые горизонтальные рули на погружение! Дифферент растёт! Лодка погружается. Глубина 70 метров!

Офицеры главного командного пункта и командир, «сбитые» с толку столь правдоподобным докладом, с реакцией на него несколько промедлили. Из состояния общего бездействия командование корабля вывел штурман, который включил на постоянное излучение эхолот и доложил:

– Глубина под килём 140 метров.

Практический опыт – дело большое, командир, имеющий его в достатке, всё же скомандовал:

– Обе турбины реверс!

Корабль, с нарастающим дифферентом на нос, продолжал нестись вперёд.

Гидродинамические силы воздействия на корпус подводного крейсера при отрицательном угле дифферента и заклиненные рули быстро загоняли корабль на глубину.

Боцман, пытаясь удержать заданную глубину, переложил носовые горизонтальные рули на всплытие на полный угол. – Не помогло! Дифферент нарастал, лодка быстро погружалась. Вот он перевалил восьмиградусную отметку. Во всех отсеках люди действительно начали хвататься за «воздух», пытаясь удержаться на вздыбленной, уходящей из-под ног, наклонившейся палубе. Внутренности подводников привычно поползли к единственному открытому отверстию в их теле, желая поскорее выплеснуться наружу для выяснения обстановки. Зубные щётки, совки и смётки, а также прочий плохо уложенный и закреплённый скарб, полетел в своих хозяев. Моряки окончательно убедились, что на подводной лодке всё переносное имущество должно закрепляться и иметь своё место.

Операторы пульта ГЭУ, удерживаясь в креслах растопыренными ногами, как хорошие цирковые гармонисты ловко перебирали кнопки управления реакторами, пытаясь предотвратить сбои и обеспечить их стабильную работу в столь необычной ситуации.

Турбинисты в поте лица перекрывали подачу пара на турбины переднего хода с одновремённой дачей контрпара на турбины заднего хода.

Наконец гребные винты, сдерживая инерцию, начали вращаться в обратном направлении. Корабль задрожал, скорость упала. Тут бы, ох как нужно было дать команду:

– Стоп турбины!

Но момент упущен и корабль, с возрастающей скоростью движения, начал сваливаться на корму, увеличивая угол наклона. Всё имущество вместе с подводниками дружно повалилось в сторону кормы. Внутренности подводников растерялись совсем. Они если бы умели разговаривать, то своё возмущение высказали б тут же:

– И нафига нам нужны такие хозяева в которых не то, что спокойно существовать – удержаться долго невозможно!

С опозданием, ходом вперёд, инерция движения корабля назад была погашена и лодка начала всплывать. Вспотевший командир промахов больше не допускал. Маневрируя ходом и весовыми порциями воды принятыми в соответствующие цистерны, была погашена гидродинамическая сила, исходящая от неисправных рулей, и корабль на скорости 6 узлов сносно держал заданный коридор глубины погружения.

– Первый блин – не совсем комом! – судорожно сглотнув комок нервов, подводники по указанию командира, не сходя с мест по боевой тревоге, произвели разбор своих действий.

Кормовые горизонтальные рули, выведенные из действия условно, ввели в использование по штатной схеме. Дифферентовку корабля привели в исходное состояние.

Корабль «встрепенулся» и, как настоящая охотничья собака уверенно взявшая след дичи, вытянувшись в струнку на все свои 114 метров, еле шевеля рулями, без всяких неожиданностей держал заданную глубину погружения 60 метров.

По приказу командира, дабы не дезориентировать себя всякими заморочками, во время учений и тренировок доклады о возникших неисправностях впредь нужно предварять словом «фактически». Аварийные ситуации по плану учений предварять словом «условно».

В четвёртом отсеке подводники, в ожидании своих вводных, особенно не перерабатывали. Все действия, выполняемые без команды, они знали, как говориться «на зубок», исполняли их чётко и без замечаний. Нелады со щётками и смётками, а так же проблемы бунта органов своего внутреннего содержания были урегулированы с момента устойчивого движения корабля.

Предусмотрительный мичман Глебов приказал разложить по боевым постам в готовности к использованию ИДА-59 и ИП-46 – индивидуальные дыхательные аппараты подводников и изолирующие противогазы соответственно. Он же подошёл к, служащему по первому году, матросу Христенко и спросил всё ли ему понятно по пользованию этими аппаратами.