Александр Грачёв - Падение Тисима-Ретто

А спустя три часа, когда группа офицеров во главе с полковником Вороновым и вызволенными из плена советскими людьми уже прибыла на флагманский корабль, все увидели утлую десантную баржу, движущуюся от берега к кораблю. Издали она казалась пустой. Но тем ближе подходила баржа к кораблю, тем яснее вырисовывалось что-то посреди нее, на дне. Немало было смеха на палубе флагмана, когда все разглядели на дне корытообразной посудины человека в широкой, накидке, сидящего в кресле и величаво положившего ладони на поставленную впереди торчком самурайскую саблю. Это был генерал-майор Цуцуми Нихо.

Позади, у кормовой надстройки, стоял навытяжку офицер, по-видимому, адъютант командующего.

Баржа сделала крутой разворот и пристала к борту флагмана в том месте, где был к этому времени спущен парадный трап. Генерал-майор Цуцуми, ни на кого не обращая внимания, величественно встал, сделал вялое движение, отбрасывая полы накидки. В ту же секунду за его спиной оказался адъютант, принял навскидку и очень быстрым движением приколол на левую сторону генеральского кителя большую планку с дюжиной разноцветных орденских колодок, прицепил саблю. Не поднимая глаз, генерал Цуцуми уверенно подошел к трапу и неторопливо, во всем блеске, поднялся на палубу. Тут его уже поджидал советский командующий. Японец встал по команде „смирно“ против советского генерала, откозырял и, бесстрастно глядя ему в лицо, доложил:

— Господин командующий, прибыл в ваше распоряжение.

С этими словами он отцепил саблю, пистолет, взял их на дрожащие ладони, как на поднос, и с поклоном подал советскому генералу. Тот, принимая оружие, сказал:

— Благодарю за разумный шаг, господин генерал. Прошу принять личное оружие обратно. Таково условие капитуляции.

— Ха, благодарю, господин командующий, — поклонился в пояс генерал-майор Цуцуми и принял оружие.

— Надеюсь, — продолжал советский генерал, — мы никогда больше не поднимем оружия друг против друга?

— О, ха! Согласен с вами, Ниппон и Россия — хорошие соседи! — льстиво пролепетал Цуцуми.

После обеда Грибанов и Андронникова вышли на палубу Солнце близилось к горизонту, вечер на море стоял тихий, и ясный. Охотское море отливало оранжевой позолотой, его отшлифованная гладь как бы подрезала громаду гор. Остров был виден очень ясно в остывающих огненных лучах солнца. У берега бухты Мисима столпились советские десантные суда. На плацу, на дороге, ведущей в долину Туманов, все двигалось — там высаживались наши войска. А над базой, на вышке бывшего здания жандармерии, колыхался огненный советский флаг.

— Вот и кончилась война! Даже не верится, что эта, теперь родная, земля была еще вчера Для нас страшным местом, — тихо проговорила Андронникова.

— А я, знаешь, Наденька, не могу отделаться от мысли о Кувахара. Сбежал! Ты понимаешь, до тех пор, пока он с жандармами ходит на свободе, люди не могут оставаться спокойными за себя и за своих детей.