Юрий Баранов - Позывные дальних глубин

Припомнилось, а ведь когда-то всё здесь было чистенько, опрятно. Упоительно пахло свежим хлебом и ладаном. Но зачем и кому понадобилось всё здесь крушить? Да и какое удовольствие от этого можно было получить?.. Как потерянный, совсем обессилев, сидел Егор на пыльном диване и, казалось, ничего уже в жизни больше не хотел и не мог. Слёзы отчаянья и безысходности душили его. «Это надо же, это надо же, Господи! — взывал он в сердцах. — Всю державу охраняю, а вот родной дом не смог уберечь… Так неужели это всё, что могу я оставить в наследство своему сыну?..»

И озлясь неведомо на кого, кто такой разор мог учинить, Непрядов угрожающе, тяжело и решительно поднялся. «Да будь ты проклят, нелюдь поганая!» — пожелал он тому самому, кто был теперь его личным врагом на всю жизнь. Но пускай тот, некто, всё же знает, что пришёл хозяин этого дома, который больше не потерпит позорища своим святыням.

Первым делом, Егор настежь распахнул все окна, впустив в комнаты свежий ветер. Потом сильным ударом ноги вышиб входную дверь — ведь негоже хозяину, будто вору, лазать в собственный дом через окно. В сарайчике отыскал ведро и тряпку, сбегал к колодцу за водой и устроил в комнатах настоящий аврал. До самого вечера он тёр, мыл, отчищал и отскрёбывал, пока, наконец, запущенное жилище не обрело более-менее прежний ухоженный вид. С превеликим трудом деревянные половицы были отмыты, уцелевшие стекла засияли чистотой, а высаженная фрамуга заделана. Когда же затопилась печь, в доме снова повеяло прежним теплом и уютом.

И всё же, как бы нечаянным подарком за все горестные хлопоты, явилось Непрядову маленькое чудо. Когда он, встав на лавку, начал протирать от пыли и паутины полочку, где раньше в самом углу под потолком стояли образа, то наткнулся на небольшой свёрточек. Грабители, снимавшие отсюда иконы, вероятно, не обратили впопыхах на него внимания. Но как же удивился Егор, когда в этом свёртке обнаружил свои же часы — те самые, которые дарил деду на день его рождения. Дрожавшими от волнения пальцами он завёл пружину и механизм снова заработал: секундная стрелка пульсирующими толчками пошла по кругу. Непрядов растрогался, будто бессмертная дедова душа подавала ему знак своего присутствия. Теперь он уже не чувствовал себя таким одиноким. Былое постепенно возвращалось наплывом приятных воспоминаний.

Не забыл ещё Непрядов, какое хлебосолье бывало здесь всякий раз, когда он приезжал сюда на побывку. Как приятно пахло горячими пирогами, парным молоком, душистым мёдом. Егору захотелось вернуть под крышу этого дома хоть чуток очарования прежней жизни. Поэтому он, как мог и как умел, накрыл стол, поставив на него кое-какую уцелевшую посуду. В чемодане нашлась бутылка водки, консервы, хлеб. А что ещё нужно русскому человеку, чтобы по старому обычаю помянуть всех тех, кто когда-то жил в этом доме и чей прах теперь покоится в могилах у церковного придела?

Хватив полстакана «Столичной», Непрядов снова загрустил и расчувствовался. Подумалось о том, что однажды стоит вернуться в этот старый дом, поселится здесь навсегда и спокойно доживать остаток дней своих. Он постарается вспомнить всё, чему когда-то учил его дед: копаться в огороде, ухаживать за пчёлами, солить на зиму грибы и делать медовуху. Вот так же он будет коротать свои одинокие вечера у жаркой печки, подбрасывая в неё дровишки, да безмятежно вспоминать прожитую жизнь со всем хорошим и плохим, что в ней случалось.

А если не суждено ему стать одиноким, то рядом всегда будут его внуки. Они сядут рядом и станут внимать каждому сказанному им слову. Но придёт время и он, отставной военный моряк Егор Непрядов, со спокойной душой и чистой совестью станет на вечные якоря где-нибудь на здешнем погосте. Тогда уж без него продолжится жизнь. И может очень даже случиться, что кого-то из внуков тоже в своё время позовут к себе море и служба морская. Так уж, видно, всем Непрядовым на роду написано…

На крыльце кто-то громко затопал сапогами. Дверь без стука отворилась, и в дом ворвался какой-то коренастый, небритый мужик в ватнике и с двустволкой в руках. Щёлкнули два взводимых курка.

Егор вскочил из-за стола, ухватывая за горлышко бутылку, чтобы ею защищаться.

— Его-орка! — вдруг сконфуженно и удивлённо протянул вошедший, отводя нацеленные было на Непрядова стволы. — Ети ж твою в дышло… Это ты?!

— А ты думал кто, балда чокнутая? — сказал Егор, узнав Тимошу, двоюродного брата своей жены.

— Вот так встретились! — обрадовано воскликну Тимоша. — Ну, здравствуй, своячок ты мой дорогой. Здравствуй, душа твоя пропащая.

Они крепко обнялись.

— А я вышел на двор, — начал объяснять Тимоша. — Смотрю, а в доме у деда Фрола, царствие ему небесное, вроде как окна светятся. Ну, думаю, опять какие-то суки в доме шакалят. Развелось тут всяких «туристов» на нашу голову, всё равно что саранчи.

— Значит, это они здесь пошуровали?

— Вначале заезжие шабашники поживились, а потом уж и не знаю кто.

Непрядов удивлённо вскинул брови, мол, как это ты не знаешь? Но Тимоша лишь махнул рукой.

— Хотел вот сберечь дом, да только не судьба, — сказал грустно Катин брат. Однако почему так вышло, объяснять не стал, поспешив переменить тему разговора.

— Пошли-ка, своячок, ко мне. Казачка моя чего-нибудь на стол соберёт. Посидим, поговорим. Не в этой же конюшне тебе ночевать?

Только Егор не внял никаким доводам, твёрдо решив остаться на ночь в своём доме. Тогда Тимоша сказал, что принесёт сейчас, чем на ночь укрыться, а заодно прихватит с собой чего-нибудь горяченького: «не гоже в сухомятку вечерять». Против такого расклада Непрядов не возражал.

Вернулся Тимоша уже вместе со своей казачкой, Марьей Николаевной. Она тотчас по-простецки, по-родственному напустилась на Непрядова.

— Это что же такое, спрашивается?! Явился на село, а к родне своей и глаз не кажет. Устроился тут, как бродяга какой. И не стыдно тебе?

Дородная Марья Николаевна стояла перед Егором грознее тучи, упираясь в крутые бёдра кулаками. Егор стушевался перед её волевым бабьим взглядом. В знак своего раскаянья он приложил руку к сердцу, а потом трижды поцеловал её в обе щеки.

— Ладно уж, — смилостивилась она, расстегивая пуговицы на пальто. — Вы тут погуторьте где-нибудь в сторонке, чтоб не мешать мне, а я зараз на стол соберу, — и принялась проворно извлекать из прихваченной с собой кошёлки разную домашнюю снедь.

Егор с Тимошей вышли на крыльцо покурить. Вернее, курил только Тимоша, а Егор при этом присутствовал. Дождь совсем перестал и туч как не бывало. Полная луна облила матовым светом траву на склоне холма, подсеребрила в пруду воду и обозначила тёмные кроны деревьев на фоне ярко вызвездившего неба.