Игорь Никулин - Искатели приключений.

Но сказочной статуей сокровища пещеры не ограничивались. Сразу за Буддой, выхваченные факелами из темноты, появились контуры каких-то ящиков. Забыв о статуе, Васильев бросился к ним.

— Посвети мне! — попросил он Родригеса, с разгорающимся блеском в глазах ощупывая деревянный ларь с гнутой, оббитой позеленевшими медными полосками, крышкой, ржавую скобу, которую замыкал висячий замок. Оглядевшись вокруг, Васильев поднял лежавший у ног камень и сбил замок двумя ударами. Он вынул щеколду из кольца и отворил крышку. Сияние золотых, чеканных монет, переполнявших сундук, заиграло на его лице. Руки его при виде такого богатства затряслись.

Ослепленный золотым блеском, он запустил руки в сундук, перебирая монеты, набирая их в горсть и, словно царь Кощей, чахнувший над златом в известной сказке Александра Сергеевича, пересыпал с ладони на ладонь, наслаждаясь тонким монетным звоном.

Родригес совершенно случайно заметил на стене жестяные держатели с приготовленными факелами, приподнялся на цыпочки, поджигая их. Факелы занялись моментально, добавив в пещере огня.

Людей охватило ликование при виде этих сказочных сокровищ. Профессор не мог удержать радостных слез.

— Нашли… нашли… — без конца повторял он, счастливый и гордый стоя посреди подземного Клондайка.

Вне всяких сомнений, это и были пропавшие сокровища «Виктории», которых так и не получила в подарок в середине прошлого века английская королева; безвозвратно и, казалось, навсегда канувшие в лету и, также внезапно вновь обретенные. И теперь ему было понятно, почему адмирал Вильсон ничего не нашел, пусть его моряки и перевернули весь остров, а догадка была проста, и она пришла к нему, хотя и слегка запоздало, после той памятной ночи, когда лагерь затопило приливом…

— Давиньон был гений, — вытирая скатившуюся по щеке слезу, прошептал профессор, проникаясь великой тайной времени.

Васильев тем временем корпел над запором резной шкатулки из слоновой кости, пытаясь ее открыть. Внутренний замок ему не поддавался.

— Подожди, — оттеснил его Родригес, просунул кончик ножа между костяными створками, разжимая их. Механизм не вынес над собой насилия и клацнул, поддаваясь его усилиям.

В шкатулке переливались гранями драгоценные камни, всех цветов, форм и размеров. Васильев взял двумя пальцами крупный рубин, величиной с голубиное яйцо, и посмотрел через него на свет. Камень был прозрачным, ярко-кровавой расцветки.

— Какой он красивый! — восхитилась Ирина, когда он вложил рубин ей в ладонь, и камень, вобрав человеческое тепло, заиграл волшебными искрами, отражая отблески факелов.

— Я дарю его тебе, — сказал Васильев, крепко обнимая подругу. Он был по настоящему счастлив, но не от свалившегося на голову богатства, не от блеска золота и сверкания драгоценных камней, а от любви к этой девушке, которое как-то особенно остро почувствовал именно в эту минуту.

— Я люблю тебя, — шепотом ответила она, чувствуя исходящие от него волнение и нежность, и уткнулась лицом в его шею.

— Спасибо тебе, что ты есть… — растроганно шептал ей Владимир, наслаждаясь настоящим, а не призрачным счастьем.

Прочие ящики были также доверху забиты драгоценностями, золотыми женскими украшениями, предметами обихода, браслетами. В кожаном мешке, сохранившемся значительно хуже, хранились необработанные алмазы. Их было столько много, что Глотов, отыскавший мешок в стороне, едва доволок его до ящиков и шлепнул о пол, в результате чего высохшая кожа лопнула и алмазы, словно крупа из прорвавшегося пакета, просыпались.

Блеск сокровищ немного утомил и Родригеса, который с большим увлечением вертел в руках найденное кремневое ружье. Когда-то оно принадлежало знатному владельцу, ибо приклад, вырезанный из красного дерева, покрывал мудреный узор, и был искусно инкрустировал мелкими камешками; курок из нетускнеющего металла, с выгравированным рисунком, имел витиеватую форму, на отполированных щеках виднелась гравировка вензеля. У ружья был длинный и граненный изнутри ствол большого калибра; оно было довольно тяжелым. Стрелку надо было обладать недюжей физической силой, чтобы держать его перед собой, на весу, целясь куда-нибудь.

— Виктор Александрович, — подойдя в обнимку с Васильевым к профессору, спросила Ирина. — Как же все оно попало сюда? Ведь это же, насколько я догадываюсь, и есть тот клад, который мы искали?

— Вы абсолютно правы, деточка! — охотно давал пояснения Морозов. — Видите ли, француз, что мы узнали еще по бумагам, орудовал неподалеку отсюда и никогда далеко от острова не уходил. Он великолепно знал игру приливов и отливов и, ограбив «Викторию», приплыл именно сюда, понимая, что иначе не спасти добычу. Адмирал Вильсон подарил ему целые сутки, а ночью, когда пиратский бриг встал возле острова на якорь, главарь шайки вместе с приближенными к нему людьми сгрузили награбленное на лодку…

— Но как же уровень океана? — не удержался от вопроса Васильев. — Как бы вода не спадала, лаз в грот все равно оказывался бы под ней. Я допускаю, что лодка в него проходила, но ведь только в надводном положении.

— Но ведь это сегодня, Володя, — возражал профессор, — по прошествию полутора веков, в период Великого потепления, который экологи называют парниковым эффектом. Кто вплотную занимается проблемами Мирового океана, тот знает, что уровень воды с таянием вечных ледников в Антарктике, заметно превысил прежние отметки… А Вильсону просто не повезло. Не мог даже талантливый адмирал во времена, когда теперешние акваланги казались научной фантастикой, поверить, что сокровища будут упрятаны буквально под водой. И с этой точки зрения я восхищаюсь умом Давиньона, каким бы злодеем и разбойником в действительности он не был.

Послав вперед боевиков, Мигель быстрым шагом шел следом, ворочая лучом фонаря по сводам лаза. Рация под толщей земли уже не брала и лишь надоедливо трещала. Мигель ее выключил, и, потеряв связь с внешним миром, рисковать собой не спешил. Он был отменным стрелком и в мыслях, предвидя сцену встречи с беглецами, уже решил, что не оставит их в живых.

Крафт наверху, в своих апартаментах, а он в подземелье, и ему виднее, как себя повести. Максимум, что его ждет за ослушание, вычет премиальных, а это куда меньшее зло по сравнению с возможной стычкой. После трагической смерти приятеля, Мигель, не сознаваясь в тот даже самому себе, заочно побаивался бежавших. Не старика-профессора, конечно, и не его коллег, — его беспокоил полковник, здоровый, обученный тип, с которым следовало расправиться в первую очередь…

Трое поспешавших впереди боевиков, во главе с Альфонсо, скрылись за поворотом, и тотчас до Мигеля донесся звук мокрого шлепка и громкий вскрик. Он замер и прислушался, но ничего, кроме растерянных голосов своих, постороннего не услышал. Сжимая цевье автомата, он прокрался к повороту, выглядывая из-за него.