Татьяна Смирнова - Смерть на двоих

Один из красивейших городов Испании встретил их шумом голосов, плеском воды в фонтанах, звяканьем лошадиной сбруи, стуком повозок, хлопаньем ставень и целым водопадом запахов: от восхитительного – красных роз до резкого, почти тошнотворного – лаврового листа. И розы, и лавр росли прямо на улицах, смешиваясь, их запахи образовывали такой аромат, что Кэти стало дурно.

Самым главным цветом тут был коричневый с различными оттенками. Большинство зданий были очень старыми, сложенными из красного кирпича, который за века выгорел на солнце и приобрел коричневый оттенок. Мостовая тоже была коричневой – из-за вездесущей пыли. Пыль лежала на всем: листьях деревьев, скамьях, заборах. Даже одежда горожан была немного коричневой, а уж потом красной, черной, синей или белой. Только небо было ослепительно голубым, ни одного облачка!

Неожиданно пожилой водонос, мужчина со смуглым, резким лицом уронил свои кувшины прямо перед маленьким караваном. Вода потекла по булыжной мостовой, собираясь в лужицы, их немедленно атаковали вездесущие уличные псы и юркие воробьи. Старик упал прямо в одну из них, причитая над черепками.

Кэти повернулась к Лайле, чтобы попросить ее дать водоносу хоть пару мелких монет. Но господин Мехраб уже вытянул из голенища сапога плеть и пригрозил старику. Тот в страхе вскочил, но, видно, от слабости пошатнулся и повалился прямо на Кэти. Она протянула руки, поддержать беднягу. На миг тот тяжело обвис на ней, но уже через секунду выпрямился и, многословно извиняясь, скрылся в переулке, позабыв про свои кувшины. А потрясенная Кэти почувствовала, что в руке у нее что-то есть. Записка! Сердце немедленно взлетело к чистому небу над Кордовой.

– Скоро мы где-нибудь остановимся? – нетерпеливо взмолилась она, и, поймав строгий взгляд Лайлы, пояснила: – Ну жарко же. Пить хочется. Да еще этот тут – воду пролил.

– Я бы тоже хотела это знать, – огрызнулась Лайла. Со дня знакомства Кэти еще не видела ее в таком раздражении. – Однако дело поворачивается так, что мы вполне можем заночевать в местной тюрьме.

– Почему? – удивилась Кэти. До сих пор их «семья» подозрений не вызывала и проходила сквозь все заставы как хорошо прогретый нож сквозь кусок сливочного масла.

– Господин Мехраб во что бы то ни стало хочет посетить Мескиту. – В голосе Лайлы мед почти исчез, зато уксус с шипением вылился на поверхность. Видно, оказавшись на христианской земле, да еще так близко от родной Франции, Лайла стала забывать о том, что она покорная мусульманская жена.

– Что такое Мескита? – с любопытством спросила Кэти.

– Это второй храм во славу Аллаха. Первый – Мекка. Господин Мехраб думает, что быть в Кордове и не поклониться Меските – значит перестать быть мусульманином.

– Ну… вообще-то он правильно считает, – задумчиво проговорила Кэти, – даже короли сначала идут в храм, а потом – обедать.

– Да, но мы-то не короли! – взорвалась Лайла. Природный темперамент, наконец, возобладал над покорностью, воспитанной плетьми, вымоченными в уксусе. – Едва этот правоверный, храни его Аллах, шайтан и все дэвы, разуется на пороге, нас немедленно схватят альгвасилы. И уже вечером на Корродере будет костер. Сказать, кто будет там вместо дров, или сами догадаетесь?

– Ну-у, – протянула Кэти, – можно предположить. Но почему господину Мехрабу нужно обязательно снимать обувь, оборачиваться лицом к Востоку и расстилать свой коврик? Он ведь может помолиться в своем сердце.

– И почему помолиться в сердце нельзя где-нибудь подальше от Мескиты! – рыкнула Лайла, уперев руки в бока. – Он просто не понимает… Это Кордова, тут на каждом углу глаза и уши Гардуны, тут их гнездо! Знаешь, что такое Гардуна? Это люди, которые живут и дышат для того, чтобы убивать мавров и евреев по всей Испании. Они всегда рядом, но об этом догадаешься, только когда кинжал войдет тебе под ребра. Даже сейчас за нами могут наблюдать их глаза, – закончила Лайла, понизив голос до шепота.

«Ты даже не представляешь, насколько права», – подумала Кэти.

Пока дамы спорили, господин Мехраб делал то, что считал нужным. И вскоре перед глазами Кэти возникли разноцветные мраморные колонны. Они поддерживали ажурные своды великой мечети, похожей на яркую шкатулку, украшенную ракушками. Господин Мехраб остановил коня.

До гостиницы они добрались через несколько кварталов. Кэти уже привыкла смотреть в оба и мгновенно приметила знаки, которыми обменялись хозяин и ее любезная госпожа и будущая свекровь. Движение рук было почти неуловимым и очень быстрым: не зная, и не углядишь. Девушка сощурилась – сколько же вас!

Оставшись в одиночестве, она накинула на дверь крючок и торопливо развернула записку. Почерк был тем самым.

«Вечером, когда турки заснут, выходи. Доберешься до площади дель Потро. У фонтана будет ждать крытый портшез. Скажешь носильщикам: «Во имя Марии Кордовской», услышишь в ответ «Во славу святого Аполлинария». Садись в него, тебя доставят ко мне».

Подписи не было.

Кэти покрутила головой, отыскивая, куда бы спрятать записку. Комната была простой и без излишеств: кровать и кувшин для умывания. Пожав плечами, она сунула ее в свою туфельку.

Теперь нужно было дожить до вечера, а там… Почему-то Кэти была уверена, что назад она ни в коем случае не вернется и своих добрых хозяев больше не увидит.

Едва дождавшись темноты, Кэти накинула черную мантилью, взяла свое вышивание и легкой тенью выскользнула за двери, спустившись по большой старой лестнице так, что ни одна ступень не скрипнула.

Хозяйка гостиницы еще не спала. Поставив перед собой сразу две масляные лампы, чтобы было посветлее, она старательно начищала серебряные вилки. Увидев Кэти, она удивленно вскинула брови. Девушка улыбнулась и успокоила ее движением, подсмотренным у хозяйки. Лоб испанки сразу же разгладился, она улыбнулась в ответ, понятно объяснила, как найти нужную площадь и проводила Кэти тихим пожеланием удачи.

На улице было душно. Нагретый за день камень отдавал тепло, а ветер, видно, где-то заблудился. Почти сразу Кэти почувствовала, что по спине стекает струйка пота. Лоб тоже был мокрым. Она отерла его рукавом и остановилась, вспоминая указания хозяйки.

Кордова, как успела понять Кэти, была правильным квадратом. Такой она сохранилась со времен римлян. Кто бы ни приходил после: готы, мавры, христиане – все они как-то очень спокойно и органично вписывались в этот уклад. Крепостные стены и ажурные мечети не спорили со знаменитыми римскими дорогами, а христианские храмы чаще всего располагались в тех же мечетях. Для этого на макушку просто водружали крест, а внутрь ставили статуи святой девы Марии и Спасителя. И старое прекрасно уживалось с новым, чего нельзя было сказать о людях.