Антон Санченко - Вызывной канал

Может действительно уже поздно гвозди в крышу мою бить?

Скосил-таки помполитский маразм. Смутные сомнения терзают и покойнички с косами вдоль дорог мерещатся.

Может действительно — в кладезь добродетелей ходячих я плюнул?

Вежливый. Сдержанный. С благородной сединой. Всякую женщину в горе утешит. Последнюю рубашку с себя снимет. Копейки чужой не прикарманит. Друг для него — святое. И одну только правду глаголет, горькую правду.

О судоводятельских талантах молчу уже.

Но как ни иронизируй, все мои" смутные сомнения" оставались все тем же помполитским маразмом. В карман не положишь, в стакан не нальешь.

Я вот на ужине сразу и послал Кандея на хутор его кубанский. Сто лет мне невесты геленджикские не нужны были. А может, он о чем другом хотел сказать?

Да нет, чушь! Моя-то и видела злыдня Палыча этого всего два раза. В Феодосии, когда мы шинами грузились.

Сказала потом, правда. Учись, мол, у капитана своего. Сразу видно — культурный, вежливый мужчина. А ты даже подойти к женщине не умеешь: вечно то на ногу наступишь, то плечом заденешь…

Да нет, чушь! Даже по времени не стыковалось.

И все ж хорошо, что историю свою Скользкий не на траверзе Феодосии мне рассказывал.

Под Донузлавом вельбот за нами увязался. Как в кино: ракеты осветительные, "приказываю застопорить ход!", досмотровую группу к захвату мирного ПТСа изготовить! Поймал нарушителя границы.

До захвата не дошло: штивало изрядно.

— Откуда и куда следуете? Почему не отвечаете на вызывном канале? — мегафоном погранец ограничился.

Как ему объяснишь, что у нас всю вахту то цирк куда-то уезжает, то белые вороны по рубке летают?

— 93-ий, следуем из Батуми на Херсон, — отвечает Родион как положено.

— А рыбки не дадите? — решил отработать учебную задачу до конца погранец.

— Только чаю.

— Индийского?

— Индийский возить нам район плавания не позволяет, — Родион ему отвечает. И Панину:

— Как у вас в ВМФ? По глобусу Грузии зачеты сдают?

— Да что с него взять? Лейтеха… — махнул рукой Панин.

Уж мичманюга наш после встречи с рыбаками, хоть и с мандариновыми, не поплелся бы границу охранять натощак. Взял бы все, что дают, не морща аристократический нос.

А Дед Витька:

— Ты видел, как он забегал? До сих пор в каюте бумагами шуршит. Ты б сказал ему, что погранцы — не таможня. До грузовых документов им дела нет, если не настучат особо. И что отвалили они уже полчаса назад, тоже не мешало бы предупредить человека. А то он все бланки коносаментов бельевым штампом перепортит. Нет, ну ты видел?

Вышки на Родионовой вахте проходили.

Понатыкано их уже в море под Тарханкутом, как в Персидском заливе. Только что никакие иракцы по ним ракетами не шмаляют. И нефти нет. Все никак не добурятся. А так — один к одному.

— Знаешь, Пашка. Похоже, он уже шмотки пакует. Брал я у него справочник капитана, вернуть попросил, — Родион говорит.

— Это что, — говорю.

— Панин гранату на месте не нашел. Кто ее запаковал?

— Всех я уже поспрошал. Ты последний. Мы думали…

Зло меня взяло. Взрослые ж мужики. Еще чего думали? Мнется Родион.

Тогда я ему и выкладываю, чего еще.

— Так ты знаешь? Я ж просил и кубанцов, и механиков…

— А никто и не говорил. Вас только посылать с печальной миссией о смерти мужа помягче сообщить: "Здесь живет вдова Иванова?" Раз он именно так и сказал, значит точно ничего не было. К его словам капитанскую поправку, 180 градусов, прибавлять надо.

И тут меня наконец прошибло. Поправка!

Я — к столу штурманскому. Вот она — аккуратность в столбик. Восточное склонение. Истинный курс минус склонение плюс девиация… А на листке все по ученому — дельты да сигмы всякие.

Но не обязательно греческий изучать, чтоб плюс от минуса отличить.

Не может быть, чтоб так легко. Я рассмеялся даже. У меня извилина за извилину заворачивается, в Холмса и Ватсона друг с другом играют, филологические теории строят. А вот он — мой письменный документ на такой случай. Справка моя от психиатра: здоров! Реакция на помполитский вирус — отрицательная!

В справочник капитанский он, наконец, заглянуть решил! Так нет же там этого! Это ж даже не молодого матроса справочник ему нужен! Это ж — первый класс, вторая четверть!

— Слушай, Родион, — говорю.

— Заспорим?

— А на то, что под Очаковом гросс-адмирал наш судовождению тебя обучать захочет. Доверит командование судном в узкостях. В лоцмана произведет. Ты уж представительских ста грамм с него потребуй.

— Так у моторной лодки нашей — забровочное плавание, до четырех кабельтовых.

— Кое-кто может об этом не знать, — говорю.

— Ладно, заметано. На шашлыки и пиво по приходу.

О том, что мы мимо маяка Тендровского промажем, как всегда вправо снесет, я пока не стал спорить. Но шашлыки Родионовы — плакали.

Желудочный сок у меня начал вырабатываться, едва Кинбурская коса открылась.

И как Суворов гонял по ней турецкий десант? Коса эта — одно название, что берег. Узкая, как шампур.

— Судно, входящее с моря в лиман, ответьте Лагерному-94! — ожил погранец с Первомайского острова.

До революции назывался он островом Морской батареи.

Во время революции на нем ожидал суда лейтенант Шмидт, который на самом деле был в чине капитана второго ранга. Судили его зачем-то в Очакове. Городе, одноименном с его мятежным крейсером.

— Вобщем, заступай, Родион. Попрактикуйся. Действительно, зачем нам человека со стороны на старпомское место брать? Не боги горшки обжигают. Я на крыле буду. В случае чего подстрахую.

Как тут английским юмористом не будешь? Знал я, что ничего нового тенор наш придумать не в силах, но не так же дословно.

Бог ты мой! Как раз и я, и Кела на мостике, меняемся. А он — слово в слово. Вот что значит хорошо текст отрепетировать.

— До шестого колена канала, я, пожалуй, с закрытыми глазами еще только не практиковался. Мой буксир к Черноморскому заводу пять лет прикомандирован был…

— Извини Радичек, забыл совсем. У тебя ж и жена николаевская? И как? А у меня вот…

Если б он в "Евгении Онегине" вдруг запел арию варяжского гостя, партнеры по сцене упали бы на задницы более мягко, чем мы с Келой.

На Станиславо-Аджигольских створах Родион вытребовал меня на руль.

— Я по Херсонскому каналу давненько не ходил, в 86 последний раз, когда землечерпалку на Чернобыль буксировал.

Палыч, как и обещал, "подстраховывал" Родиона на крыле: разглядывал в бинокль баб на прогулочной палубе встречного пассажира. Один раз только действия лоцмана-Родиона серьезно обеспокоили наставника: когда Радик собрался в гальюн по малой нужде.

На Больших Касперовских створах Радик, не отрываясь от бинокля, запросил у своего капитана-наставника технической помощи: глянуть по карте, какой там компасный курс на колене получается.