Томас Рид - Морской волчонок

Стоя, я долго размышлял, какое избрать направление для тоннеля: прямо вверх или в сторону главного люка? Следует ли выбить крышку ящика, стоявшего боком, или же боковую стенку, обращенную к люку? По-видимому, следовало избрать диагональное направление, среднее между горизонтальным и вертикальным. Я долго колебался, прежде чем принял решение.

Направление прямо вверх будет, конечно, самым коротким — оно быстрее всего приведет меня к верхнему ярусу груза. Там я могу отыскать свободное пространство между ящиками и балками трюма и пробраться к люку. Идти же в горизонтальном направлении, кажется, бесплодно, так как я не буду при этом приближаться к палубе.

Двигаться по горизонтали допустимо только в тех случаях, когда на пути вверх попадутся серьезные препятствия. Тогда придется обходить их.

И все же я начал работать именно в горизонтальном направлении и сделал это по трем соображениям.

Во-первых, доски боковой стенки ящика почти совсем отщепились и их легко было выломать.

Во-вторых, просунув нож в щель верхнего ящика, я наткнулся на один из тех непроницаемых мягких на ощупь тюков, с которыми я уже дважды боролся, всячески их проклиная.

Повсюду мой нож натыкался на полотно. Дерево ящика было довольно твердое, хотя это была сосна; но будь это даже самое твердое дерево — я бы сладил с ним скорее, чем с полотном.

Было у меня еще и третье соображение.

Дело в том, что по тогдашним английским законам суда облагались налогом по тоннажу, то есть по грузоподъемности, а не по вместимости трюма.

Чтобы обойти этот закон и платить поменьше налога, судовладельцы заказывали суда, которые, имея определенный тоннаж (тоннаж определяют, множа длину киля судна на ширину палубы и на глубину трюма), по вместимости превосходили его на треть!

Корабли строились с выпяченными, пузатыми боками. Данные, по которым исчислялась величина налога, то есть длина киля, ширина палубы и глубина трюма, были невелики, но пузатые бока, которые налогом не облагались, забирали в себя дополнительный груз, и, таким образом, фактически тоннаж корабля был намного больше того, который был показан на бумаге.

Добрый корабль «Инка» был построен точно таким же способом: со шлюпки, причаленной к его борту, пузатые его бока казались навесами., Все торговые суда моего времени были таковы.

Я уже говорил, что, пробуя кончиком ножа содержимое груза, который находился над опустошенным мною ящиком, я нащупал что-то похожее на полотно; потом я обнаружил, что тюк с полотном не так велик, как я ожидал, и занимает только часть крышки нижнего ящика; кусок сантиметров в тридцать оставался свободным, а над ним была пустота, образуемая плоскостью ящика и выгнутой стенкой трюма.

Это легко объяснить: тюк находился как раз в том месте, где борт корабля начинал загибаться; сверху тюк упирался в стенку трюма, образуя полость между крышкой ящика, на котором стоял тюк, и обшивкой трюма.

Если я буду идти вверх по прямой линии, я в конце концов упрусь в борт корабля, который загибается все больше по мере приближения к палубе. Мне придется на пути встретить множество мелких препятствий — всяких посылок и коробок, которыми загружают промежутки между ящиками и с которыми возни больше, чем с ящиками и бочками. Исходя из этих соображений, я решил свой первый шаг сделать не по вертикали, а по горизонтали.

Вы удивляетесь, что я так долго думал об этом; но если вы примете во внимание, что работа у меня была тяжелая, что проделать дыру в стенке ящика и еще одну дыру в соседнем ящике занимало почти целый день, вы поймете, почему я старался не делать необдуманных шагов.

Кроме того, продумать все это заняло гораздо меньше времени, чем рассказать. Не больше пяти минут заняли у меня все те мысли, о которых я вам сообщил. Но мне было приятно сидеть, вытянув ноги, и я провел в этом положении около получаса.

Потом я принялся за работу; с великой радостью влез я в верхний ящик. Я был уже во втором ярусе, на два метра выше дна трюма; я поднялся на метр выше, на метр ближе к палубе, к небу, к людям, к свободе.

Внимательно ощупав стенку, которую я собирался резать, я, к полному своему удовольствию, обнаружил, что она держится очень плохо. Пошарив кончиком ножа за ней, я убедился вдобавок, что соседний ящик отстоит на несколько сантиметров, потому что я едва мог достать до него острием ножа. Таким образом, достаточно было ударить каблуками по стенке, чтоб она выпала из ящика. Я так и сделал. Раздался скрежет, гвозди поддались, доска вывалилась и упала в промежуток между ящиками.

Я просунул руку в брешь, чтобы ощупать соседний предмет, но почувствовал лишь шершавые доски обыкновенного ящика. Невозможно было определить, что содержится в нем.

Я выбил ногами еще несколько досок, чтобы легче было обследовать ящик. Но к моему удивлению, я увидел, что шершавая поверхность тянется во все стороны на огромное расстояние: она поднималась, как стена, вверх и уходила в стороны так далеко, что как я ни старался, не мог достать рукой до угла. Это был ящик невероятных размеров.

Единственным утешением мне было то, что ни сукна, ни полотна в нем лежать не могло. Иначе он был бы похож на остальные ящики.

Я просунул нож в щель — там было что-то вроде бумаги. Но бумага могла быть только упаковкой, потому что дальше мой нож наткнулся на что-то твердое и гладкое, как мрамор. Но это не были ни камень, ни дерево. Это было что-то очень твердое и к тому же полированное. Я ударил ножом посильнее, и в ответ мне послышался долгий звенящий звук: тванг! — но я так и не мог понять, в чем тут дело.

Оставалось только взломать ящик и ознакомиться с его содержимым.

Я немедленно начал резать стенку ящика. Она оказалась толщиной больше десяти сантиметров, и мне пришлось проработать много часов. Нож мой совершенно затупился, и работа стала еще трудней.

Я разрезал поперек одну из досок огромного ящика. Затем я отложил нож, просунул руку в отверстие и отогнул доску.

То же самое я сделал с другой стороны — открылось довольно большое отверстие.

Я вытащил бумагу и обнажил гладкую поверхность таинственного предмета. Я провел по ней пальцами: это было дерево, настолько гладко отполированное, что поверхность его казалась стеклянной. На ощупь она походила на красное дерево. Я постучал по ней — снова раздался тот же звенящий гул. Я ударил посильнее и получил в ответ долгий вибрирующий музыкальный звук, напоминающий эолову арфу.

Теперь я понял, что это такое. Это пианино.

Я уже был знаком с этим инструментом. Он стоял в маленькой гостиной в родительском доме, и покойная мать моя извлекала из него чудесные звуки.