Томас Рид - Морской волчонок

Во-вторых, над ящиком из-под сукна находился еще один ящик с такой же материей, в то время как над галетным ящиком возвышался тюк с полотном, и гораздо легче было начинать с вытаскивания рулонов, чем выдергивать плотные, спрессованные штуки полотна.

Я не сразу приступил к работе. Я долго лежал, обдумывая свой план и все его детали.

Этот план пробудил во мне новую энергию; надежда сейчас овладела мной, как никогда с самого начала моего заточения. Перспективы открылись превосходные. Обнаружив бочку с пресной водой и ящик с галетами, я испытал, правда, большую радость — я убедился в том, что мне хватит пищи и питья до конца путешествия, но впереди были месяцы молчания, мрака, одиночества. А сейчас все шло по-другому. Счастье улыбнется мне наконец! Я увижу сияющее небо, я буду дышать свежим воздухом, я увижу лица людей и услышу сладчайший из всех звуков — чудесный звук человеческой речи!

Я чувствовал себя, как путник, который после долгого странствования по пустыне видит вдалеке следы человеческого жилья — неясные ли это очертания деревьев или голубой дымок, поднимающийся над далеким очагом, — все наполняет его надеждой на скорую встречу с людьми, которых он давно не видел.

Надежда все крепла во мне и превращалась в уверенность.

Именно надежда удерживала меня от спешки в выполнении моего плана. Дело было слишком серьезно, чтоб относиться к нему легкомысленно, чтоб осуществлять его поспешно и небрежно. Могли возникнуть непредвиденные обстоятельства, из-за пустого случая дело могло провалиться.

Чтобы избежать этого, я решил действовать с величайшей осторожностью и перед тем, как приступить к делу, обдумать его самым тщательным образом.

Одно было мне ясно: моя задача была нелегка. Я знал, что нахожусь на дне трюма; знал также, что глубина трюма очень велика на больших судах. Я вспомнил, что скользил по канату очень долго, пока добрался до пола. Когда я после этого взглянул наверх, то увидел отверстие люка на большой высоте над собой. Так как все это пространство было сейчас заполнено товаром, то мне предстояло проделать очень длинный тоннель.

Если весь трюм загружен товарами, то как трудно будет проложить дорогу через ярусы ящиков! Я не смогу идти по прямой линии. Если на пути будут ящики с сукном, дело пойдет легко, но, если встретится тюк с полотном, мне придется обходить его.

Иногда я буду продвигаться по вертикали, иногда по горизонтали и шаг за шагом буду приближаться к люку.

Однако число ящиков и расстояние до палубы беспокоили меня не так сильно, как характер товаров.

Представьте себе, например, что товары эти, распакованные, увеличиваются в объеме и я не сумею их при разгрузке по-настоящему уплотнить, как это однажды уже случилось с сукном; тогда я не буду в состоянии добраться до бочки с водой и не смогу продолжать работу.

Больше всего я боялся полотна. Оно «непроходимо», а если его вынуть кусками, то сложить обратно будет почти невозможно. Оставалось надеяться, что среди груза немного этой прекрасной и полезной ткани.

Я передумал множество вещей. Я даже старался припомнить, что за страна Перу и какие товары туда возят из Англии. Но к сожалению, я очень плохо разбирался в экономической географии. Одно было ясно: груз «Инки» относился к разряду ассортиментных грузов, какие обычно идут в порты тихоокеанского побережья Америки. Тут было всего понемножку, и я мог встретиться с любым из продуктов больших промышленных городов.

Около получаса я размышлял надо всем этим и убедился в полной бесполезности таких размышлений. Дело было темное. Надо было приступать к работе, и, отбросив на время рассуждения, предположения и размышления, я начал осуществлять свою задачу.

Вы, конечно, помните, что при первой моей экспедиции в ящики с мануфактурой в поисках галет или чего-нибудь съестного я обследовал грузы, которые их окружали. Вы помните также, что сбоку от первого ящика, ближе к главному люку, я нашел полотно, а над ним ящик с суконной материей. В последнем ящике я уже проделал отверстие. Мне оставалось выбросить из него сукно, и первая ступень будет пройдена. Такая большая экономия времени и труда сильно меня подбодрила.

Итак, я приступил к разгрузке ящика без всякого промедления.

Впрочем, самая разгрузка была вовсе не так легка. Мне снова пришлось пройти через те же трудности, что и раньше. Трудно было вытащить первые рулоны, плотно прижатые друг к другу. Я бросал их один за другим в угол, образовавшийся в моей кабине, за бочонком из-под водки, после взлома ящиков. Я собрал рулоны и уложил самым тщательным образом, чтоб освободить побольше места и заткнуть все крысиные ходы и лазейки.

Теперь я не боялся больше крыс. Я даже не думал о них, хотя и чувствовал, что они находятся где-то поблизости. Мой последний кровавый «набег» нагнал на них страху. Отчаянные вопли крыс, попавших в мою ловушку, разнеслись по всему трюму и послужили хорошим предупреждением для остальных. По-видимому, они были сильно напуганы. Убедившись в том, что я опасный сосед, они уступили мне господство над трюмом на весь остаток путешествия.

Не боязнь крысиного нашествия заставила меня закупорить все лазейки, а экономия пространства, стремление сохранить как можно больше места, потому что, как я уже говорил, именно этот вопрос внушал мне большие опасения.

Благодаря моей настойчивости и усиленному темпу работы ящик скоро опорожнился. Вся материя была сложена в углу по возможности аккуратно.

Первые шаги меня вполне удовлетворили; настроение мое улучшилось. С веселым сердцем я забрался в пустой ящик. Я укрепил в поперечном положении одну из отщепленных при взломе досок и уселся на нее, свесив ноги. В таком новом для меня положении я мог сидеть выпрямившись и испытывал величайшее наслаждение. Я долго находился в кабине высотой меньше метра, в то время как мой собственный рост достигал почти метра с четвертью; я вынужден был стоять наклонившись или сидеть, согнув колени и упрятав, в них подбородок.

От таких неудобств не страдаешь, когда это вынужденное положение длится недолго, но, когда оно затягивается, начинаешь утомляться и чувствуешь боль во всем теле. Поэтому я ощутил громадное облегчение, когда выпрямил спину. Больше того: я теперь мог даже стоять, потому что проломленные ящики соединялись между собой и от дна одного до крышки другого было около ста восьмидесяти сантиметров. Таким образом, между моим теменем и потолком моей новой комнаты оставалось еще шестьдесят сантиметров, и, даже подняв руку, я не мог дотянуться до него пальцами.

Не теряя времени, я перешел в верхний ящик, чтобы обследовать его. Мне пришло в голову, что нет необходимости лежать в ящике скрюченным, когда я получил возможность стоять. Поэтому я устроил ноги в нижнем ящике, а голову, шею и плечи всунул в верхний. В таком положении было замечательно приятно и отдыхать и работать. Я предпочитал стоять, чем сидеть; в этом не было ничего удивительного, если припомнить, что я многие дни и ночи провел в сидячем положении. И теперь я был счастлив занять то гордое прямое положение, которое свойственно человеческому роду с древнейших времен.