Джек Лондон - Морской волк. Бог его отцов

— Вам сказали правду, — ответил я. — Эти двое людей, действительно, были убиты.

— И вы допустили это! — воскликнула она.

— Вернее было бы сказать, что я не мог этого предотвратить, — все еще мягко ответил я.

— Но вы пытались?

В тоне, которым она задала свой вопрос, ясно слышалась надежда получить утвердительный ответ.

— О, вы не пытались! — заранее угадала она мой ответ. — Но почему?

Я пожал плечами.

— Вы должны помнить, мисс Брюстер, что вы — новая обитательница в этом маленьком мирке и еще не знаете действующих здесь законов. Вы принесли с собой высокие понятия гуманности, чести, благородства. Но здесь они неуместны. Я уже убедился в этом.

При этих словах я невольно вздохнул.

Она недоверчиво покачала головой.

— Что же вы посоветуете? — спросил я. — Взять нож, ружье или топор и убить этого человека?

Она испуганно отступила.

— Нет, только не это!

— Так что же мне сделать? Убить себя?

— Вы говорите как настоящий материалист, — возразила она. — Ведь существует же мужество правоты, и оно никогда не остается безрезультатным.

— О, — улыбнулся я, — вы советуете мне не убивать ни его, ни себя и предоставить ему убить меня. — Она хотела было возразить, но я жестом остановил ее. — Мужество правоты не имеет смысла в этом маленьком плавучем мирке. Лич, один из убитых, обладал им в высокой степени. То же можно сказать и о другом, Джонсоне. Но это не только не принесло им пользы, но, наоборот, погубило их. Такая же судьба ожидает и меня, если я вздумаю проявлять свое мужество. Вы должны понять, мисс Брюстер, что этот человек — настоящее чудовище. Он лишен совести. Для него нет ничего святого, и он ни перед чем не останавливается. Только по его капризу я был задержан здесь на борту, и только по его капризу я все еще остаюсь в живых. Я ничего не предпринимаю и не могу предпринять, потому что я раб этого чудовища, так же, как и вы теперь его рабыня. Я так же, как и вы, хочу жить, но я не могу победить его, так же, как этого не можете сделать и вы.

Она молчала, ожидая, что я скажу дальше.

— Что же делать? Я здесь слабейший. Я молчу и терплю унижения, как и вы будете молчать и терпеть их. И это разумно. Это лучшее, что мы может сделать, если хотим уцелеть. Но победа не всегда достается более сильному. Мы не можем бороться открыто и должны пустить в ход хитрость. Если вы хотите послушаться моего совета, то вам следует поступать именно так. Я знаю, что мое положение опасно, но, скажу откровенно, ваше еще опаснее. Мы должны стоять друг за друга и заключить тайный союз. Открыто я не смогу вступаться за вас, и вас также прошу молча выслушивать все оскорбления, которые могут выпасть на мою долю. Мы не должны раздражать этого человека или противиться его воле. Мы должны улыбаться и быть любезными с ним, какое бы отвращение он нам ни внушал.

Она в недоумении провела рукой по лбу и сказала:

— Я все еще не понимаю…

— Вы должны делать то, что я вам говорю, — внушительно произнес я, заметив, что глаза гулявшего с Лэтимером по палубе Вольфа Ларсена обратились в нашу сторону. — Поступайте так, как я вам советую, и вскоре вы убедитесь, что я прав.

— Как же мне, собственно, поступать? — спросила она, заметив тревожный взгляд, брошенный мною на объект нашего разговора, и, по-видимому, проникнувшись серьезностью положения.

— Забудьте о всяком «мужестве правоты», — поспешно продолжал я. — Не восстанавливайте этого человека против себя. Держите себя с ним по-дружески, беседуйте с ним о литературе и искусстве — он это любит. Вы найдете в нем внимательного слушателя и неглупого собеседника. И ради себя самой старайтесь избегать диких сцен, разыгрывающихся на этом судне. Насколько возможно, я помогу вам играть вашу роль.

— Так я должна лгать! — возмущенно воскликнула она. — Лгать словами и поступками!

Вольф Ларсен оставил Лэтимера и направился к нам.

— Умоляю вас, поймите меня! — поспешно заговорил я, понизив голос. — Весь ваш житейский опыт здесь ничего не стоит. Вы должны начать с азбуки. Я знаю и вижу, что вы привыкли покорять людей взглядом. Вы уже покорили им меня. Но не пробуйте этого с Вольфом Ларсеном. Вам легче было бы покорить льва, этот же человек только посмеется над вами. На это он… Я всегда был горд тем, что открыл его, — продолжал я, меняя разговор, так как видел, что Вольф Ларсен подходит к нам. — Издатели боялись его и не хотели иметь с ним дела. Но я оценил его сразу и не ошибся: его гений блестяще проявил себя, когда он выступил со своей великолепной «Кузницей».

— Но ведь она появилась в газете, — без запинки подхватила она.

— Да, но это было чисто случайно, потому что он не хотел отдать ее в журналы. Мы толковали о Гаррисе, — сказал я, обращаясь к Вольфу Ларсену.

— Так, так, — отозвался он. — Я помню «Кузницу». В ней много возвышенных чувств и несокрушимая вера в человеческие заблуждения. Кстати, мистер ван Вейден, пошли бы вы проведать кока. Он жалуется на боль и очень беспокоен.

Таким образом меня бесцеремонно выпроводили с палубы. Мэгриджа я застал крепко спящим от данного ему мною морфия. Я не спешил вернуться наверх, когда же я вышел, то, к своему удовольствию, увидел, что мисс Брюстер оживленно беседует с Вольфом Ларсеном. Я был доволен, что она следовала моим советам, но в то же время я почувствовал легкий укол в сердце оттого, что она оказалась способной на то, о чем я ее просил и что так претило ей.

Свежий ровный ветер быстро гнал «Призрак» к северу, прямо в стадо котиков. Мы встретили их у сорок четвертой параллели, среди бурного моря, часто застилаемого туманами. Иногда мы целыми днями не видели солнца и не могли делать наблюдений. Потом ветер разгонял тучи, волны начинали искриться и сверкать, и мы узнавали, где находимся. После двух или трех дней хорошей погоды туман сгущался снова.

Охотиться было опасно. Каждое утро серая мгла поглощала лодки, и мы не видели их до самого вечера, а иногда и до ночи, когда они появились, наконец, одна за другой, словно вереница серых морских духов. Уэйнрайт — охотник, захваченный Вольфом Ларсеном вместе со шлюпкой и матросами, — воспользовался туманной погодой и скрылся. Впоследствии мы узнали, что он, переходя со шхуны на шхуну, благополучно добрался и до своей.

Я хотел последовать его примеру, но случай все еще не представлялся. Штурману не полагалось выходить на лодках. Хотя я иногда заговаривал об этом, Вольф Ларсен не пошел мне навстречу. Если бы этот план мне удался, я так или иначе увез бы с собой и мисс Брюстер.

В свое время мне приходилось читать морские романы, где обязательно фигурировала женщина, одна среди множества мужчин. Теперь я лицом к лицу столкнулся с таким положением. В довершение всего, этой женщиной была Мод Брюстер, которая лично нравилась мне так же, как раньше очаровывали меня ее произведения.