Говард Пайл - Пираты южных морей

Виргиния в те времена была крупнейшей и богатейшей из всех американских колоний. Второе место по праву занимала Южная Каролина, отделяемая от Виргинии Северной Каролиной. Эти-то две провинции и страдали более прочих от Черной Бороды, и в конце концов терпение их жителей иссякло.

«Вслед за капитаном и юной леди Джек подошел по извилистой тропинке к дому».

Иллюстрация из книги Говарда Пайла «Приключения Джека Баллистера» (1894)

Возмущенные чинимым пиратами беспределом купцы, торговцы и прочие воззвали к защите — да столь громко, что губернаторы обеих провинций просто не могли их не услышать.

Губернатору Идену подали петицию с требованием предпринять против флибустьеров решительные действия, однако он так ничего и не сделал, ибо был весьма расположен к Черной Бороде: так ребенок, которому пришлись по вкусу отнятые конфеты, испытывает расположение к маленькому негоднику, который его этими конфетами угощает.

В Виргинии всё обстояло иначе. Когда Черная Борода совершил очередной набег в самый центр этой провинции и дерзко похитил дочь одного из ее наиболее уважаемых жителей, местный губернатор, убедившись, что от властей Северной Каролины помощи ждать не приходится, взял дело в собственные руки и издал прокламацию: он предлагал награду в сто фунтов за поимку пиратского капитана, живого или мертвого, и меньшие суммы за головы его пособников.

И если право издать прокламацию у губернатора Спотсвуда имелось, то приказывать лейтенанту Мейнарду отправиться на военных кораблях в соседнюю провинцию и атаковать пиратов у побережья Северной Каролины он уполномочен не был. Однако подобные самовольные действия сошли ему с рук: в колониях тогда царили страшная неразбериха и беззаконие.

Знаменитая прокламация губернатора была издана одиннадцатого ноября. В ближайшее воскресенье ее зачитали в церквях и развесили на дверях всех правительственных учреждений Виргинии. А семнадцатого числа того же месяца лейтенант Мейнард на кораблях, специально снаряженных против пиратов полковником Паркером, направился в залив Окракок. Через пять дней разыгралось сражение.

Черная Борода прослышал о прокламации губернатора Спотсвуда, когда его шлюп стоял на якоре в заливе меж отмелей и песчаных полос.

Накануне разразилась буря, и в заливе Окракок от нее укрылось множество судов. Черная Борода знал почти всех их капитанов, от которых и проведал о прокламации.

Он поднялся на борт одного из кораблей каботажника из Бостона. С юго-востока все еще дул сильный ветер. В заливе в это время стояло, пожалуй, с десяток кораблей, и когда Черная Борода явился, у бостонского шкипера как раз был в гостях капитан соседнего судна. Оба оживленно что-то обсуждали, но разом замолчали, стоило пирату зайти в каюту. Однако тот услышал вполне достаточно, чтобы уловить смысл.

— Ну что примолкли-то? — вопросил мореходов Черная Борода. — Я все слышал. Вы думаете, меня это волнует? Спотсвуд собирается прислать сюда своих громил — вот о чем вы говорили. И что дальше? Уж не думаете ли вы, что я его боюсь, а?

— Нет, что вы, капитан, мы вовсе так не думаем, — вежливо ответил гость каботажного судна.

— А кто позволил ему посылать против меня военные корабли сюда, в Северную Каролину, спрашиваю я вас? У Спотсвуда нет такого права!

— Разумеется, нет, — успокаивающе отозвался бостонец. — Не хотите ли отведать голландской водки, капитан?

— Буянить здесь, в провинции губернатора Идена, прав у него не больше, чем у меня заявиться на твою шхуну, Том Берли, да силой забрать у тебя два-три бочонка сей превосходной водки.

Капитан Берли из Бостона старательно изобразил громкий смех:

— Ну что вы, капитан, откуда у меня три бочонка голландки, столько водки у меня на борту не найдется. Один бочонок, если желаете, я с радостью пришлю вам, ради нашего старого знакомства, но больше ей-ей нету.

— Я все-таки хочу сказать вам, капитан, — снова вступил в разговор гостивший на каботажнике шкипер, — что на этот раз власти настроены против вас весьма решительно. Уверяю вас, губернатор Спотсвуд издал против вас гневную прокламацию, которую огласили во всех церквях. Я сам видел ее на дверях йорктаунской таможни. И знаете, что там написано? Губернатор обещает сотню фунтов за вашу голову, по пятьдесят — за офицеров и по двадцать — за матросов.

— Ну-ну, — отозвался Черная Борода, поднимая стакан, — желаю им удачи! Хотя на эту сотню, что они получат за меня, не шибко-то и разгуляешься. Да, кстати, насчет голландки, — повернулся он к капитану Берли, — то мне прекрасно известно, что у тебя есть на борту, а чего нет. Кого ты вздумал обманывать? Ладно, если пришлешь мне два бочонка, так уж и быть, не буду шарить у тебя на судне. — Оба капитана хранили полнейшее молчание. — А что до лейтенанта Мейнарда, о котором вы тут толковали, то я знаю его очень даже хорошо. Это он гонял пиратов на Мадагаскаре. Не сомневаюсь, все вы тут только и ждете, что он меня прикончит, да только не дождетесь. Ха, подумаешь, лейтенант королевского флота Мейнард! Да я с ним разделаюсь в два счета, живо покажу этому мальчишке, что Северная Каролина отнюдь не Мадагаскар.

Вечером двадцать второго ноября два корабля под командованием лейтенанта Мейнарда вошли в устье залива Окракок и встали на якорь. Меж тем шторм закончился, и все суда вышли в море, за исключением одного из Нью-Йорка. Этот корабль простоял там около суток, и его капитан и Черная Борода весьма подружились.

Тем же вечером на берегу играли свадьбу: гости съехались на запряженных волами повозках, а из более удаленных селений прибыли на лодках.

Вскоре после наступления сумерек капитан нью-йоркского судна и Черная Борода сошли на берег, перед этим почти полдня пропьянствовав в каюте пиратского шлюпа. Пока они плыли на шлюпке к берегу, ньюйоркец все смеялся и нес пьяную чушь, пират же угрюмо молчал.

Когда они вступили на берег, было почти темно. Ньюйоркец споткнулся и полетел головой вперед, да так навернулся, что команда шлюпки разразилась громким хохотом.

Тем временем гости, собравшиеся на свадьбе, уже начали танцевать в открытом сарае, выходившем фасадом на берег. Перед сим пристанищем горели пуки сосновых веток, озаряя происходившее красным сиянием. Где-то внутри на скрипке играл негр, и все строение полнилось фигурами довольно неуклюже танцующих мужчин и женщин. То и дело во время танца они громко вскрикивали — сквозь эти крики, топанье и шарканье ног непрерывно звучало пиликанье скрипки.

Капитан Тич (если помните, именно таково было настоящее имя Черной Бороды) и ньюйоркец стояли себе да глазели, причем второй, дабы устоять на ногах, привалился к столбу, да еще вцепился за него рукой. Другой рукой он размахивал в такт музыке, то и дело пощелкивая пальцами.