Джеймс Купер - Морские львы

Молодой капитан понял, какую он сделал ошибку, позволяя овладеть собою глупой страсти соперничества, и жалел, что прошедшим вечером не пошел по другой дороге. Теперь он не знал, на что ему решиться.

Около десяти часов ветер, постоянно дуя с востока немного к северу, еще усилился. Утром офицеры, находившиеся на палубе обоих шхун, воспользовались несколькими минутами затишья и могли дать себе ясный отчет в своем взаимном положении. Всякая мысль о соперничестве исчезла. Каждый корабль маневрировал с единственной целью спасения. Большие паруса были ослаблены, и экипажи обоих кораблей, напрягая силы, боролись с ветром и волнением.

— Большая мачта гнется, как китовый ус, — сказал Газар. — Она прыгает, как лягушка, которая спешит броситься в лужу.

— Надо, чтобы шхуна выдержала эту борьбу, — спокойно ответил Гарнер, хотя сам очень беспокоился. — Даже если бы Пратт простил мне гибель своей шхуны, то я никогда не прощу этого самому себе.

— Если шхуна погибнет, капитан Гариер, то останется очень мало людей из экипажа, которые могли бы чувствовать угрызения совести или радости. Посмотрите на этот берег, сударь! Я никогда не видел земли, около которой было бы легче погибнуть.

Берег был низок, и виднелась непрерывная линия подводных камней. Целые столбы воды поднимались в воздух. Лица моряков стали угрюмыми, потому что они очень хорошо поняли степень угрожавшей им опасности.

Гарнер втайне надеялся найти проход, ведущий в Карритук. Этот проход был тогда еще свободным и лишь после был занесен песком.

Гарнер знал, что плыл у опаснейшей части берегов Америки. Большие проливы, лежащие между образованными песком отмелями, делали плавание столь же трудным, как мели, находившиеся на севере. Однако, от счел за лучшее плыть по одному из этих проливов, чем попасть на подводные камни, которые выдавались наружу. Виньярдское судно оказывалось в лучшем положении, потому что шло по ветру и находилось на длину кабельтова [20] Кабельтов — длина якорного каната, принятая за единицу для измерения небольших расстояний на море, около 220 метров. (Прим. ред.) от камней, а следовательно, и дальше от опасности. Скоро глаза всех устремились на пролив.

Теперь очень хорошо была видна линия подводных камней, и с каждою минутою она приближалась все больше и больше. Все старались отыскать место для якорной стоянки.

Вдруг шхуна глубоко нырнула в волны и встретила снизу какое-то сопротивление, которое ее оттолкнуло, как будто она ударилась об утес.

Большая мачта была крепка, но не была достаточно толста; один или два лишних дюйма в диаметре могли бы спасти ее, но Пратт купил из экономии потоньше, несмотря на все делаемые ему указания. Дерево переломилось на две части и упало в нескольких метрах от палубы под ветром, увлекая верхнюю часть передней мачты. Таким образом «Морской Лев» из Ойстер-Понда остался в гораздо худшем положении, чем если бы он был совершенно без мачт. Надо было бросить якорь. К счастью, Гарнер все предвидел в этом отношении. Если бы не приняли всех предосторожностей, то, наверное, через десять минут шхуна была бы брошена на подводные камни, и для экипажа не было бы никакого спасения. Бросили два небольших якоря и вытравили канаты во всю их длину; корабль поднялся и тотчас же повернулся носом к морю.

Бросили лот, чтобы узнать, держат ли якоря. Оказалось, что шхуна каждые две минуты подавалась вперед на длину своего корпуса. Оставалась единственная надежда на то, что лапы якоря вонзятся в лучшую почву, нежели какую он встречал до сих пор. По вычислениям Росвеля, шхуна могла достичь подводных камней самое большее через час.

«Морской Лев» из Гольм-Голя был под ветром в полумиле к югу. Находившиеся впереди судна подводные камни принуждали его свернуть с прямого пути. Он повернул на юг и направился с большим трудом к своему товарищу.

Росвель Гарнер стоял на корме своего корабля, следя с беспокойством за ходом другой шхуны. Она приближалась, борясь с волнами, почти столь же белыми, как подводные камни, неизбежно угрожавшие кораблям. «Морской Лев», стоявший на якоре, хотя и подвигался, но так медленно, что его собственный ход еще яснее подчеркивал быстроту приближения «Морского Льва» из Виньярда. Сначала Гарнер боялся, чтобы Дагге не столкнулся с его кораблем, и трепетал за свои канаты, которые по временам, как железные прутья, показывались поверх воды. Шхуна виньярдцев бежала с такою скоростью под ветром, что не могла принести этой новой опасности своему товарищу.

Когда между двумя кораблями оставалось менее кабельтова расстояния, оба капитана, опираясь одной рукой на борт, а другой придерживая свои шляпы на голове, могли с минуту перекинуться словами.

— Ваши якоря держат? — крикнул Дагге, начавший первый говорить, как будто его судьба зависела от ответа на его вопрос.

— К сожалению, нет. Каждые две минуты мы двигаемся на всю длину корабля. Это отдалит критическую минуту на час или на два.

Виньярдская шхуна описывала кривую линию.

— Пережившие известят о смерти погибших! — вскричал Росвель Гарнер, делая Дагге знак рукою. — Когда наступит кризис, я прикажу, если; будет можно, спустить шлюпки.

Дагге не отвечал. Всякий ответ был бесполезен, потому что никакой человеческий голос не мог на этом, сделавшемся довольно значительным, расстоянии осилить шума сильного ветра.

— Его шхуна разобьется о камни через полчаса, — сказал Газар, находившийся возле Гарнера. Отчего он не бросает якоря?

— Он спасется! — вскричал Росвель. — Посмотрите, господин Газар.

Ветер утих так внезапно, что полотнища парусов другой шхуны повисли во всю длину мачт. Затем ветер опять задул с прежнею яростью, но потом снова стих. Гарнер бросился к лоту. Шхуна более не тащила своего якоря.

— Я думаю, сударь, — вскричал Газар, — что ветер переменился. Часто случается даже возле наших берегов, что юго-восточный ветер вдруг переменяется на северо-восточный. Я надеюсь, что эта перемена не придет слишком поздно для спасения виньярдской шхуны, хотя она бежит к подводным камням с ужасной скоростью.

— Посмотрите на ее фоковый парус…

— Опять затишье! — сказал Гарнер. — Говорю вам, Газар, что ветер переменится, а это только и может спасти нас от подводных камней.

Ветер стих, хотя волнение еще угрожало другой шхуне, увлекая ее к подводным камням, хотя уже с меньшей скоростью.

— Почему она не бросает якоря? — вскричал Гарнер, беспокоясь за другой корабль, потому что он уже не боялся за свой. — Если он не бросит якорь, то сядет на мель или разобьется о подводные камни.

— Он, кажется, об этом не думает, — отвечал засмеявшийся Газар. — Посмотрите, у него снимают марсель и подымают большой парус.