Джеймс Купер - Мерседес из Кастилии

— Ах, сеньора! — воскликнула Мерседес, и яркая краска сменила бледность ее щек, и радость засветилась в ее глазах. — Неужели это возможно?

— А почему же нет, дитя мое? Быть может, мы были слишком поспешны в своем суждении о молодом графе?

— Но если бы это было так, то Озэма не любила бы его так горячо!

— А разве вы можете знать, что чувство принцессы не разгорелось в результате забот и попечений графа о ней? Быть может, тут простое недоразумение!

— Боюсь, сеньора, — возразила Беатриса, — что недоразумения тут нет. Что касается чувств Озэмы, то тут нет ни малейшего сомнения: она слишком чистосердечна и прямодушна, чтобы притворяться или скрывать. Что она беспредельно отдала свое сердце Луи, это мы увидали сразу; это не только восхищение моим племянником, но и глубокая страсть, такая же жгучая, как и солнце ее родины, по словам адмирала!

— Но возможно ли видеть дона Луи, да еще при условиях, дающих ему возможность проявить доблесть и мужество, и не полюбить его! — воскликнула Мерседес.

— Его доблесть! — повторила королева. — Но она не помешала ему сделать много зла, если мы не ошибаемся.

— Сеньора, принцесса рассказала нам, как он избавил ее от руки злейшего врага, от жестокого тирана Каонабо, властителя части их острова, как он доблестно сражался с врагами, защищая ее.

— Пусть так, — промолвила королева. — А теперь идите и ложитесь спать, вы и маркиза; я хочу остаться одна с принцессой Озэмой!

— Принцесса, — сказала королева, оставшись с глазу на глаз с молодой индианкой, — мне кажется, что теперь я поняла ваш рассказ. Каонабо, король соседней с вами страны, желал сделать вас своею женою, но так как у него было уже несколько жен, других принцесс, то вы не пожелали стать его супругой; тогда он вздумал овладеть вами силой, и находившийся в это время в гостях у вашего брата граф де-Лиерра…

— Луи! Луи!.. Не граф! — воскликнула Озэма.

— Ну, да, Луи де-Бобадилья и граф де-Лиерра — это одно и то же лицо! Итак, Луи, если хотите, защищал вас и, обратив в бегство грозного касика, вернул вас вашему брату, а ваш брат предложил вам бежать на время в Испанию, после чего дон Луи стал вашим руководителем и покровителем и по приезде в Испанию поручил вас попечению своей тетки. Так это?

— Да, да, да, сеньора… да! — подтвердила радостно Озэма.

— Теперь, принцесса, позвольте мне спросить, любите ли вы дона Луи настолько, чтобы забыть вашу родную страну и ваших родных и остаться навсегда в Испании и стать женой Луи де-Бобадилья?

Слова «жена» и «муж» давно были знакомы молодой индианке; она улыбнулась в ответ на этот вопрос и утвердительно кивнула головкой.

— Да, сеньора, Озэма — жена Луи!

— Вы, конечно, хотите сказать, что вы надеетесь скоро сделаться женой дона Луи?

— Нет, нет, нет! Озэма сейчас жена Луи. Луи уже муж Озэмы!

— Неужели это возможно? — недоверчиво спросила королева и продолжала расспрашивать Озэму все о том же, но получала все тот же ответ, настойчивый и уверенный.

Расставаясь с молодой индианкой, Изабелла поцеловала ее и пошла поделиться со своей подругой тем впечатлением, какое она вынесла из разговора с Озэмою.

На другой день после посещения королевой молодой индианки кардинал Мендоза давал большой парадный банкет в честь Колумба. Луи де-Бобадилья был в числе приглашенных.

— Предлагаю выпить за здоровье адмирала! — провозгласил Луи ди-Сент-Анжель, поднимая кубок. — Испания должна ему быть благодарна за оказанные им услуги!

Несмотря на единодушное преклонение перед Колумбом, и здесь были лица, которых раздражали всеобщие похвалы Колумбу. К их числу принадлежал сеньор Жуан де-Орбительо, который долго сдерживался, но наконец дал волю своему раздражению.

— А можно ли сказать с уверенностью, сеньор, — обратился он к адмиралу, — что Испания не могла бы родить человека настолько же способного, как и вы, осуществить это великое дело, если бы какое-нибудь препятствие помешало вашему успеху?!

Смелость и странность вопроса настолько поразили всех присутствующих, что разговоры разом смолкли, и все стали с напряженным нетерпением ожидать ответа адмирала. С минуту Колумб молчал, затем протянул руку к корзинке с яйцами и, взяв из них одно, показал его всем собравшимся и сказал своим обычным спокойным и надменным тоном:

— Сеньоры, есть ли здесь кто-нибудь, считающий себя достаточно ловким и искусным для того, чтобы поставить яйцо так, чтобы заставить его стоять на его остром конце? Попробуйте!

Все были крайне удивлены этим предложением, но многие из присутствующих стали пытаться поставить яйцо; некоторым даже казалось, что это им удалось, но едва они отводили руку от яйца, как то катилось по столу при смехе присутствующих.

— Признаюсь, сеньор адмирал, — воскликнул тот же Жуан де-Орбительо, — то, что вы от нас требуете, превышает наши способности! Даже граф де-Лиерра, перебивший такое множество мавров и выбивший из седла Алонзо де-Ойеда, ничего не может поделать с яйцом!

— А между тем, не только ему, но и вам, сеньор, это покажется очень не хитрым после того, как вы увидите, как за это надо взяться! — Сказав это, Колумб взял яйцо и, стукнув его покрепче о тарелку, так, что слегка придавил скорлупу на конце яйца, заставив его стоять весьма устойчиво.

Единодушный шопот одобрения пробежал по зале в ответ на эту безмолвную насмешку.

В этот момент в залу вошел паж королевы и пригласил адмирала, а затем и дона Луи де-Бобадилья к ее величеству.

Извинившись перед кардиналом и присутствующими, Колумб встал из-за стола и пошел к королеве, а минуту спустя его примеру последовал и дон Луи.

Молодой человек нагнал адмирала.

— А вы куда так спешите, дон Луи? — спросил его Колумб. — Что заставило вас покинуть так рано этот великолепный банкет?

— Приказ королевы! — ответил весело юноша.

— В таком случае, идемте вместе.

— Это меня радует, — сказал Луи, — так как я знаю только один повод, по которому нас с вами могут потребовать одновременно! Это вопрос о моем браке с доньей Мерседес! От вас, вероятно, захотят услышать подтверждение того, что я все время безотлучно находился при вас и сопровождал во время всего этого плавания.

— Право, я чувствую себя виноватым, дорогой мой дон Луи, что за все это время еще не спросил вас об этом важном для вас деле! Ну, как же здоровье доньи де-Вальверде, и когда же она, наконец, думает вознаградить вас за вашу любовь?

— Я желал бы ответить вам, сеньор, на последний из ваших вопросов, но — увы! — и сам ничего об этом не знаю. Со времени моего возвращения я всего только три раза видел донью Мерседес, и хотя она, как всегда, была добра и кротка, тетушка моя отвечала мне холодно и сурово на все мои вопросы об этом. Повидимому, здесь необходимо согласие королевы, а все это волнение, созданное успехом вашей экспедиции, все эти непрерывные торжества и приемы помешали ей подумать о нас, о моем счастье с Мерседес!