Эдвард Чупак - Джон Сильвер: возвращение на остров Сокровищ

— Ты неплохо выглядишь для того, кого травят, — сказал я ему.

Так нечестно, — проворчал он. — Я мечтал посмотреть на повешение, а вырешили выкрутиться — помереть от лихорадки до срока.

Советую тебе набить Маллета конским волосом и отправить в Лондон — отличная вышла бы табуретка для ног. С другой стороны, только самый крепкий малый проглотит твой яд и сумеет выжить, так что, может, я поспешил с выводами. А теперь он узнает о твоем заговоре.

— Как я уже говорил, смерть в мои планы не входит. Но может статься, ты еще увидишь, как вешают.

— Превосходно, сэр.

Команда спорила меж собой, кто и каким образом расправится с остальными бунтовщиками. Одни предлагали вздернуть мятежников, другие — продырявить свайкой. Были советы насчет шпаг и расстрела. Каждый высказался за свой излюбленный способ убийства.

И этих ребят ты уложил. Я бы поднял из гроба Кровавого Билла и Бонса, и даже Пью с Черным Джоном, чтобы сплотить против тебя. Я бы воскресил этих морских волков только лишь ради чарки за твое поражение. Однако же есть чудеса, неподвластные даже Сильверу.

Беглецов окружили. Я обратил Соломоново внимание на то, что двигало моими людьми: не мольбы, не молитвы, не прошения, а одни только шпаги и сабли. Соломон посмотрел сквозь меня и ответил, что мы не люди, а подзаборные псы. Ребята держали его за руки, и я похлопал его по карманам, но ничего не нашел.

— Тебе нечем заплатить за свою жизнь, — сказал я. — Будь у тебя хоть фартинг, тебя бы отпустили.

— Свободу, — гнул свое Соломон. Видно, решил быть упрямым до конца.

Я бы выпустил его и за полпенни, о чем и сказал, прохаживаясь вокруг, как будто обдумывая положение. Он стал надоедать мне просьбами отпустить Джима. Я сказал, что сделал бы это, если бы он чего-нибудь стоил, и постучал по зубам — точь-в-точь как Соломон, после чего напомнил о нарисованной короне.

— Я отпущу вас обоих, если ты достанешь мне корону с картинки, — сказал я и отвел их под конвоем к поляне на вершине холма. Там Соломону был вручен пергамент с рисунком, и больше ему было нечем плавить за свою жизнь, кроме слов — тех самых слов, которые я более всего мечтал услышать, которые отняли у меня полжизни: тайну, указание, где искать корону, и намек на ее ценность. Только этими словами он мог обратить свой долг в прибыль.

В это мгновение Джим вырвался, нырнул Смоллетту под руку и почти ухитрился сбежать, но споткнулся о валежник и был заново пойман. Он всегда умел меня удивить, славный малый. Я чуть было не передумал его наказывать, особенно после того, как он обозвал меня мясником. В капельке дерзости нет ничего страшного. На ней стоит мир. Начни все оказывать друг другу уважение, лучше не станет. Все, что мы имеем, у кого-нибудь отнято. Только не перечь мне, дружище. Твой король платит за мою шею, так? Ты бороздишь моря по его приказу, как мы все слышали в порту, а твою плату он взимает с меня. Я бы сказал ему за чашечкой чая — с отравой, само собой, — что ты плаваешь не ради него, а подачка, которую он обещал за меня, — ничто по сравнению с богатствами, которые тебе достанутся, если найдешь мое золото. А оно, между прочим, добыто за его счет.

Соломон решил меня путать до последнего дня и не прекращал даже теперь, перед лицом смерти. Он сказал, что откроет мне то, о чем я мечтаю. В этот миг Джим пожелал мне издохнуть на месте, за что я стал ценить его еще выше. Такому парню грех не пойти в соленые бродяги, и я виню в этом тебя. Соломон получил совет не играть со мной, поскольку я умею расправляться с обманщиками самыми разными способами — только мокрое место останется, — и что любая увертка зачтется против него.

Я вытащил абордажную саблю из ножен. Соломон повернулся ко мне спиной. Он хотел быстрой смерти, а я не собирался дарить ему такой шанс и сказал, что моя сабля чересчур хороша для него.

Мои люди сплели из лозы веревку — такую, какая сделала бы честь королевскому суду, и я велел привязать Соломона и Джима к одному дереву.

Один пират ляпнул, будто бы Соломон насылает на них проклятия, а Джим осадил его, сказав, что он так молится. Я пообещал, что поджарю каждого, кто сует нос не в свое дело, и ворчание прекратилось.

Теперь никого уж из тех ребят нет в живых. Быть может, и Сильвер скоро отправится вслед за ними — недаром сороки так верещат. Однако в ближайшую сотню лет никто из нас уже не сможет разбойничать без оглядки. Подумай об этом. Не станет Сильвера. Может, не станет и всего нашего брата, моря опустеют, а всяк, кто по ним ходит, будет трезв как стеклышко. Ну и уныл же станет мир после нас!

Я проткнул кинжалом листок с короной, приставил его к горлу Джима и приказал Соломону выкладывать все, что тот знает о ней. И Соломон в кои веки заговорил.

— История, — так он начал, — история не лжет.

— Пусть только попробует, — сказал я.

— Вот, — он выпростал одну руку из-под прелой лианы, которой был связан, и указал на корону, — вот ваша история — история свободы, — добавил старый упрямец, налегая на путы. Видно, решил изводить меня до конца. — Разве ты не знаешь, что это? Что она означает?

— Твою жизнь, — ответил я не без самодовольства.

— Это корона короля Англии, твоего короля, которую он не может надеть, потому что утратил давным-давно.

— Ее зарыл здесь король воров, — закончил я. — Томас Блад или кто-то из его сподручных. Это мне и так известно. Ему следовало снять вместе с короной голову — друг без друга они ничего не стоят.

— Неправда, — возразил Соломон. — Корона короля упокоилась на этом острове, а голова его — в Лондоне. Это корона предка твоего Георга, Карла Второго, которого Оливер Кромвель ее лишил. Сейчас ты скажешь, что и это тебе известно.

— Разумеется. Я еще в детстве читал книжку по английской истории и даже не стал к ней ничего добавлять — и так было весело. Кромвель снял корону прямо с его головы.

— И якобы пустил на переплавку вместе с прочими регалиями — скипетрами, державами, шпорами, мечами и перстнями. Этой короне нет цены. Не из-за алмазов, рубинов и сапфиров, а из-за величия и тайны, которые ее окружают. — Соломон до того увлекся, что забыл о лианах, которые его связывали.

Я прильнул глазами к рисунку.

— Четыре креста по числу сторон света и еще один — на верхушке. Две золотых дуги, пересекающие друг друга, как долгота и широта.

— Именно это ты искал — украденную корону. Ее не расплавили, а вывезли и спрятали здесь.

— Дело рук мертвеца?

— Возможно, хотя и сомневаюсь. Мертвец был тем самым нищим посреди богатства. Корона здесь. И ее должны были расплавить по приказу Кромвеля.

— Жаль, мы не смогли это обсудить при последней встрече. Иначе я избавил бы его от трудов.

— Знаешь, зачем он забрал сокровища короны? Чтобы доказать, что у королей или морских владык, к каким ты себя причисляешь, нет Богом данных прав на царство. Свобода. Все дело в ней. Все мы короли, и нет никакой другой тайны, кроме той, что творится нашими руками.