Клайв Касслер - Тихоокеанский водоворот

Питт поборол желание приказать ей нырнуть. Вме­сто этого он погладил ее по голове и нежно сказал:

— Я эгоист. Твой отец умер, и теперь ты моя. Я хо­чу тебя. Ты мне нужна. Даже отец не хотел бы, чтобы ты погибла, выполняя детское обещание. — Он креп­че обнял ее. — Хватит споров. Уходим вместе и не­медленно.

Саммер по-прежнему тихо плакала, когда они ру­ка об руку скользнули в желтую воду.

Джордино и Адриана сидели на уступе в другой пещере, когда Питт и Саммер вынырнули из воды.

— Почему вы так долго? — спросил Джордино. — Я проголодался, пока ждал.

Питт оставался в воде, держась за уступ: он не в силах был подняться.

— Мы уже на полпути к дому, — уверенно сказал он. — Небольшое плавание к поверхности — и домой, в Гонолулу.

Идем в том же порядке, — продолжал он реши­тельно. — И помните: выдохните, когда пойдете к поверхности. Нам только воздушной эмболии не хва­тало.

Он повернулся к Саммер. Вода превратила ее зе­леное платье в прозрачную вуаль, и влажная ткань об­лепляла все изгибы ее тела. Питт знавал много самых разных женщин, но все они блекли в сравнении с этой, с подводной горы. Его мысли были так заняты Саммер, что он едва заметил, как Джордино и Адриа­на скользнули в воду.

— До встречи наверху, — сказал Джордино с улыбкой.

Но не мог скрыть тревогу во взгляде. Невозможно было сказать, что ждет их на поверхности. Если вообще что-то ждет.

Питт сумел улыбнуться в ответ.

— Удачи. Следи за акулами.

— Не волнуйся. Если увижу, укушу первым.

Он помахал здоровой рукой и вместе с Адрианой, которая снова обхватила его за шею, нырнул и поплыл в сторону подводного входа.

Странная тишина охватила грот. Мутная вода ласково плескалась у стен и омывала прикрепившую­ся к камням мелкую морскую фауну. По крыше пля­сал проникавший снаружи тусклый свет, отбрасывая тени на неровную поверхность.

— Наверху нас обоих ждет новая жизнь, — тихо сказал Питт.

Саммер посмотрела в зеленые глаза Питта и легко погладила его по щеке. Потом заплакала, разрываясь между любовью к отцу и любовью к этому мужчине, которого едва знала. Она пыталась принять решение, длинные волосы цвета заката ниспадали мягкими волнами, слезы на щеках смешивались с морской во­дой. И тут она поняла, что должна сделать.

— Я готова, — сказала она. — Ты тяжело ранен, иди первый.

Питт молча кивнул, признавая логику ее слов. Он поцеловал ей руку. Улыбнулся, нырнул и исчез.

Саммер смотрела, как его обнаженное тело про­плывает под скалами и исчезает в море.

— Прощай, Дирк Питт, — сказала она в пустом гроте. Поднялась на уступ, изогнула гибкое тело и аккуратно нырнула. Бросила взгляд на освещенный солнцем выход во внешний мир. Развернулась и поплыла назад, в желтую пещеру, к отцу.

Чем выше Питт поднимался, тем теплее станови­лась вода. Пятьдесят футов, подумал он, столько по­казал глубомер Джордино, когда они входили в не­большую пещеру с воздушным карманом. Он всматривался в синевато-зеленую воду, едва различая ритмичные покачивания водной глади наверху. По­степенно выдыхал, уменьшая давление в легких, и с рассеянным любопытством наблюдал за пузырьками воздуха; те парили рядом с головой, словно подве­шенные в пространстве.

Питт вынырнул на поверхность, под горячие лучи тропического солнца. Воздух врывался в легкие и вы­рывался из них, как под давлением пневматического поршня. На несколько мгновений Питт расслабился, насколько позволяло измученное, ноющее тело, и за­качался на ласковых волнах. Перед глазами проясни­лось, он поискал Джордино и Адриану и увидел их в двадцати футах от себя: их головы показались на гребне волны, прежде чем снова исчезнуть между волнами.

Неожиданно внизу послышался громовой рокот, и море покрылось массой пузырей. Потом из глубины вырвалось множество кусков дерева, масляных пятен, рваных кусков ткани. Конец Каноли, конец Тихоокеанского Водоворота.

Питт поискал Саммер, в отчаянии оглядывая гребни волн. Ни следа пламенеющих рыжих волос. Он окликнул ее по имени. Но в ответ слышался только далекий рокот со дна. Окунувшись с головой, он поплыл обратно, чтобы отыскать ее. Но тело не слуша­лось — оно давно достигло пределов выносливости. Где-то поблизости слышались искаженные голоса; Питт из последних сил барахтался, чтобы остаться на поверхности.

Чудовищная рыба — единственное описание, ка­кое сумел дать его утомленный мозг, — чудовищная черная рыба поднялась из глубин и повисла над его головой, угрожая проглотить то, что от него оста­лось. Питту было все равно: пусть. Море дало ему любовь только затем, чтобы отобрать ее, увлечь в свои пучины.

Что-то схватило его за руки и прочно держало. Почти без чувств от усталости, он посмотрел вверх. С чудовищной рыбы на него смотрели какие-то иска­женные лица, его обнаженное израненное тело осторожно подняли и закутали в одеяло. Одно из лиц от­делилось от остальных и приблизилось к Питту.

— Боже! — в ужасе сказал Кроухейвен. — Что с вами?

Питт хотел ответить, но подавился и закашлялся, выплескивая на одеяло морскую воду и рвоту. Он хрипло прошептал:

— Вы... «Старбак»... вы подняли лодку?

— Кроухейвену везет, — терпеливо ответил тот. — Ракета с «Монитора» взорвалась на противоположной стороне подводной горы, и это частично защитило нас от подводных ударных волн. А сотрясения оказа­лось достаточно, чтобы высвободить днище «Старба­ка». Конечно, наверху не понравится то, что я сделал с подводной лодкой. Левый винт полностью срезан, а правый похож на крендель.

Питт приподнял голову. Джордино и Адриана то­же на борту, тоже закутаны в толстые белые шерстяные одеяла. Флотские. Один из моряков обрабатывал руку Джордино.

— Девушка... здесь должна быть еще одна де­вушка...

Кроухейвен возвышался над Питтом.

— Успокойтесь, майор. Если она здесь, мы ее найдем.

Питт закашлялся и лег. Он чувствовал себя изму­ченным и обессиленным. В голове была пустота, на него наползал черный туман.

Люди Кроухейвена искали бесконечно, но не на­шли ни следа Саммер. Тайны Каноли были погребены навсегда.

На мыс Каена надвигался прилив; прибой накры­вал песок, касаясь подножий нависающих утесов. Ко­гда очередная волна отступала, снова показывался чистый, промытый приливом песок, и маленькие крабы начинали рыть новые гнезда в слежавшихся пес­чинках.

Питт стоял на одном из утесов и смотрел на бес­покойную воду. Он стоял долго. Прилив достиг высшей точки и начал отступать. Здесь все началось, ду­мал Питт. И здесь для него все кончится. Но он знал: есть такое, что вечно остается в сердце человека, пока оно бьется.

Над головой на широко расправленных крыльях лениво проплыл альбатрос. Потом, словно чуя опас­ность, повернул и полетел на север. Питт смотрел вслед крупной черно-белой птице, пока она не превратилась в черную точку и не исчезла наконец в го­лубом небе.