Борис Романов - Капитанские повести

— Капитану хорошо, а нам тут…

— Стань сначала капитаном, потом нам с Жилой расскажешь, как и что. А ну берегись!

Алик отпрянул. Фальшфейер хлопнул в Витиной руке и, шипя и расплевывая сгустки и брызги оранжевого света, вспыхнул кубометровым бенгальским огнем. Витя, пританцовывая и закрываясь от искр, закрутил фальшфейером над головой.

Прожектор на судне погас, и стало видно, как от горсти судовых огней отделился еще один и побежал по воде, по дуге приближаясь к острову.

Витя Конягин сбросил на снег рукавицу со свободной руки, заложил пальцы в рот и засвистел.

Фальшфейер догорал.

И опять включили на судне прожектор, и в свете его было видно, как по дуге бежала к острову маленькая треугольная тень, — это шел катер…

— Второй фальшфейер не трожь, золотая рыбка, может, он еще пригодится, — сказал Витя Конягин Алику Юхневичу. — Что ты такой обиженный? Может, думаешь, я тебе блямбу под глаз подставил? Так зря: это тебя нейлоновым шкертом окрестило, когда бочка на дно пошла… Зря надулся.

К ним подошел Коля Жилин, запустил за пазуху руку, достал толстую, длинную сигарету и протянул Алику.

— Ты что, Жила, — попытался остановить его Витя.

— Ничего, пускай закурит, можно. Уже катер идет.

Коля зажег спичку, прикрывая ладошками, поднес огонек Алику.

Алик затянулся ярко вспыхнувшей сигаретой, поперхнулся, закашлялся, выкинул сигарету в снег и, прислонясь к пирамиде, заплакал, зарыдал откровенно, взахлеб, по-детски.

— Разве же это сигарета, это же запальник к мотору, что ты все в губы суешь без разбору, золотая рыбка? Ну зачем ты его обидел, Жила?

— Ничего, — жестко ответил Коля Жилин, — если плакать еще не разучился, значит, толк будет.

Витя Конягин, нагнувшись, ткнул в снег фальшфейерную гильзу, и все услышали, как шипит, остывая, ее раскаленное медное нутро…

1967

Мы, нижеподписавшиеся:

Вахтенный у трапа на рефрижераторном судне «Борис Кустодиев» перестал скучать в ожидании завтрака. Он увидел своего капитана, который стремительно появился из-за угла котельного цеха.

Вахтенный знал, что будет, если он не вызовет вовремя к трапу вахтенного штурмана. Тот коротко напутствовал его при заступлении:

— Прозеваешь приход капитана — вылетим отсюда вместе.

Вахтенный метнулся к рычажку звонковой сигнализации, и когда капитан рефрижератора Вячеслав Вячеславович Охотин появился на верхней ступеньке трапа, он увидел перед собой преданные лица судовой вахтенной службы.

Вячеслав Вячеславович спустился с фальшборта, пожал им руки, буркнул на ходу, чтобы к нему вызвали старпома, стармеха, помполита и старшую буфетчицу, глянул в веселые глаза дежурного, приказал убрать снег с трапа и застучал каблуками по палубе.

Дежурный заметил время, чтобы записать приход капитана в судовом журнале, и про себя подивился столь раннему капитанскому приходу: еще не было семи ноль-ноль.

Вячеслав Вячеславович, не раздеваясь, выслушал все, что доложил ему старпом об окончании ремонта и подготовке к инспекции морского Регистра, и не сделал никаких замечаний, потому что ресницы у старпома закрывались сами собой и видно было, что он работал и ночью, чтобы не зашиться с Регистром.

Стармех пытался было увильнуть от доклада и позвонил из машины:

— Вячеславыч, ты уж разреши, я не пойду. Мне к Регистру надо, у меня котел тут…

Вячеслав Вячеславович его урезонил:

— У всех Регистр… Да, необходимо. Да, и это тоже. И это. Отход сегодня, в четырнадцать. Жду. И Регистр. Конечно. Да.

Стармех пришел как миленький, и они проговорили минут двадцать. Они обсудили все предстоящие до отхода дела: незаконченные пункты по ремонту, предъявление инспекции Регистра (без чего не состоится отход), недокомплект мотористов по штату, состояние морозильной установки, позавчерашний прогул двух электриков (одного решено было списать), количество бункера, запасные части (выяснилось, что заявки удовлетворены не полностью), план рейса, еще раз предъявление инспекции (а без этого и нечего думать об отходе).

Вячеслав Вячеславович сидел не раздеваясь, и стармех критически разглядывал его помятое лицо.

Напоследок стармех не утерпел:

— Тебе нездоровится, что ли, Вячеславыч, что-то ты не того. Сам на себя не похож, да и лезешь в каждую мелочь. Ты уж меня, Вячеславыч, не тревожь. Не тревожь. Уж очень ты нездорово выглядишь. А я свое дело знаю, раз такое дело, и сделано будет, и доложено своевременно. Я вниз пошел. Вроде бы и не пахнет от тебя, Вячеславыч, а сам на себя ты не похож. Пошел я. Вот тебе топор мой и фартук, а я пошел…

Стармех грузно, враскачку, заковылял в машину, а Вячеслав Вячеславович попросил у старшей буфетчицы Глаши стакан чаю покрепче и стал раздеваться.

Он медленно размотал шарф, встряхнул, вешая на крючок, меховую шапку, протер ботинки и почувствовал, что ноги в нейлоновых носках порядком намерзлись, а в каюте стоит жара. Так и есть, дверь в душевую оказалась открытой, оттуда шел горячий влажный воздух: грелка пропускала пар. Опять забыл сказать стармеху, чтобы поджали соединения! Вячеслав Вячеславович захлопнул дверь. Интересно, что же делается в других каютах на этой палубе?

Датчик установки кондиционирования находился в каюте капитана, и установка подогревала, охлаждала и увлажняла воздух в зависимости от его показаний. Значит, при такой жаре у капитана, в остальных помещениях должна быть страшная холодина.

Вячеслав Вячеславович позвонил третьему штурману:

— Как у вас с теплом в каюте?

— С ночи сижу в полушубке.

— Ага, ясно. Немедля скажите вахтенному механику, чтобы прислали кого-нибудь поджать пар у меня в душевом.

Третий понятливо хохотнул. Вячеслав Вячеславович тоже повеселел и стал одно за другим поднимать зажимы на окнах и опускать стекла, чтобы в каюте похолодало. Тогда датчик сработает, и установка подогреет другие каюты, полушубок третьему штурману не понадобится.

В открытых окнах послышались гудки далекого буксира, плеск стылой промазученной воды и звон льдинок у борта. Абрам-Мыс напротив уже светился, бежали по заливу рейсовые катера, завод, у стенки которого стоял «Кустодиев», тоже приступал к делу, во всяком случае, из кузнечного цеха рвались удары пневматического молота и урчали машины у южной проходной. Дел сегодня было невпроворот.

Вячеслав Вячеславович опустился в кресло, положил тяжелую голову на спинку. Он изменил сегодня своей привычке забегать на судно с утра на полчасика, чтобы узнать все происшедшие за день события и не хлопать потом глазами на графике в управлении; он зашел сегодня на целых полтора часа. Почему так? Во-первых, сегодня весь командный состав прибыл еще до первых автобусов, потому что в один день нужно было закончить ремонт, предъявить судно Регистру, пополнить запасы и после полудня выйти в рейс да еще разобраться с экипажем, потому что, как всегда в порту приписки, сменилась почти половина людей; ну, а во-вторых, было еще одно обстоятельство…