Юрий Клименченко - Дуга большого круга

Роман поднялся на палубу, с трудом открыл примерзшую дверь. В кают-компании было пусто. Он прошел на машинные решетки, наклонился, крикнул:

— Есть кто живой?

Снизу глухой голос ответил:

— Есть. Сейчас…

По металлическому трапу поднялся человек в шапке и ватнике, подпоясанном тонким ремешком. Запавшие черные глаза равнодушно, без любопытства смотрели на Романа.

— Чего вам?

— Назначен сюда капитаном.

— Ах, капитаном, — человек в ватнике усмехнулся. — Командовать-то некем. Будем знакомы: Травников Ростислав Владимирович. Старший механик.

Он протянул руку.

— Нас здесь шестеро. Вы седьмой. Все работают в машине. А что будете делать вы?

— То же, что и все. Начальник говорил, что судно должно плавать весной. Есть надежда?

Механик оживился:

— Безусловно. Кое-что надо сделать в машине, залатать и…

— Пойдем в кают-компанию, — предложил Роман. — Там расскажете.

Они уселись на холодный диван.

— Понимаете, — начал механик, — мы обязательно должны поставить его на ноги. Это очень удобный пароход. Маленький, незаменимый для плавания в канале. В него труднее попадать. Ведь все цело. Износилось, правда. Подремонтируем — и пошли. Сил вот у нас только мало.

— Рассчитывайте во всем на меня, — сказал Роман. — Я вижу, что сейчас капитан не очень-то и нужен. Ну, как организационное начало и официальный представитель судна, может быть, а так… Буду работать со всеми наравне.

— Спасибо, Роман Николаевич. — Глаза у механика потеплели. — Каждый человек мне дороже золота. Нам говорили, что пришлют капитана, и я боялся… Ну, словом, хорошо, что у вас правильный взгляд на вещи. Пойдемте в машину, я познакомлю вас с ребятами.

В машинном отделении на железных плитах палубы гулко отдавались шаги. Здесь было как-то особенно мрачно, холодно и темно. Огромные шатуны паровой машины замерли с застывшими подтеками коричневого масла. Борта, как и снаружи, покрывал лед.

— С коптилками работаем. Света не хватает, — сказал механик, видя, что капитан неуверенно, ощупью пробирается вперед. — Я привык. Эй, ребята, идите-ка сюда!

Откуда-то из темноты вылезли два человека. Один очень высокий, худой, давно не бритый, другой коренастый, в ушанке, завязанной на подбородке, и шарфе, обкрученном вокруг шапки, как у ребенка. Оба держали в руках коптилки. Их лица было трудно разглядеть при слабом свете, но Роман все же увидел, что первый, молодой, не по возрасту морщинистый, смотрит на него с неприязнью и насмешкой. Второй не проявил интереса к новому человеку.

Простуженным голосом он спросил механика:

— Ну чего вызывал, дед?

— Капитан новый пришел. Вот, познакомьтесь.

— Очень приятно. Дубов — машинист.

— Засекин. Матрос первого класса, — сунул Роману грязную руку второй. — Теперь все в порядке. Капитан есть, значит в рейс пойдем, — и, отвернувшись, громко проговорил: — Прислали бы лучше еще одного машиниста. Дураки.

Роман нахмурился.

— Недоволен? Ты когда-нибудь живое судно видел без капитана?

— Так наше-то ведь мертвое.

— Не считают мертвым, если прислали капитана.

— Много себе позволяешь, Засекин. Прислали, — значит, надо, — строго сказал стармех.

— Надо! А уродоваться в машине не надо? И так сил нет. Еле ходим. Хлеба бы прибавили…

— Где боцман? Позовите-ка его, — распорядился стармех.

Дубов кивнул и скрылся за машиной. Через минуту появился человек с усталым, бледным лицом, тоже в ватнике и валенках. Глаза у него были неспокойные, встревоженные, он часто моргал. Узнав, что Роман прислан капитаном, обрадовался:

— Теперь как на настоящем судне. И капитан есть. Как вы думаете, товарищ капитан, не расщелкает нас немец у причала, пока мы тут ремонтом занимаемся? Ведь каждый день обстрелы. Жуть! — Он зябко поежился.

Роман пожал плечами.

— Кто его знает. Не должен бы. Сторона неопасная.

— Я тоже так думаю, — согласился боцман. — Не должны бы.

— Вот чудак, у всех одно и то же спрашивает. Боится он обстрелов, товарищ капитан, — вмешался Засекин. — А еще «драконом» называется.

— Да брось ты, — устало и беззлобно сказал боцман. — Не слушайте этого трепача. Кому охота без пользы погибать? Пошли лучше.

— Ну вот, — сказал механик, когда матрос и боцман ушли, — есть еще двое. Один на вахте, камелек топит, другой спит после ночной. Якименко и Калиновский. Вот и вся «армия». Мало, а работы вагон.

Роман ничего не ответил. Обстановка на судне была ясной. Механик понял молчание капитана по-своему.

— Мало людей, но они труженики, — с уважением сказал стармех. — Ворчат, но ведь в каких условиях работают, сами понимаете. Я с этим Засекиным до войны плавал. Такой шалтай-болтай был, а теперь дисциплинированный, хотя вечно всем недоволен. Так я с вашего разрешения включу вас в график? Потом его вам принесу, если не понравится — изменим.

— Включайте. Вижу, не легко вам приходится.

— Не легко, иначе оставили бы вас в покое. Капитан все же. Итак, до вечера. Каюта ваша открыта. Там, по-моему, и теплая роба есть. От Карла Федоровича осталась.

Роман прошел в капитанскую каюту. Видимо, в ней давно никто не жил. На диване лежало заиндевевшее шерстяное одеяло. В шкафу висел полушубок, ватник, ватные брюки, стояли валенки.

В каюту заглянул молодой человек. В руках он держал ведро с обледеневшими грязными щепками. Увидя Романа, он улыбнулся:

— Новый капитан? Здравствуйте. Второй механик. Якименко. На вахте. Вот топлю, — он кивнул на ведро. — Труба с топливом. Вы одевайтесь теплее, а то замерзнете. Вам будет впору. Карл Федорович… Хороший был старик. Не повезло. В последний рейс осколком…

— Вы давно на судне? Много работы? — спросил Роман.

— Года два. И видите, все ничего. «Айвар» знаете какой пароход? Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел… А работы? Работа есть. Нам его к весне пустить надо. Он очень нужный, не то что громадина какая-нибудь. Пустим, не сомневайтесь. Парораспределение проверим, скалки заменим… — Якименко стал с увлечением рассказывать, что предполагает сделать в машине.

«Славный парень, — подумал Роман. — Если все здесь такие — пароход будет готов. Выдержали бы».

Якименко ушел в кают-компанию. Роман слышал, как он возится с камельком.

Роману Николаевичу Сергееву недавно исполнилось тридцать лет. Людям, видевшим его впервые, он казался этаким рубахой-парнем. Но достаточно было встретиться с ним взглядом, и сразу же появлялась мысль: «Нет, парень этот не простой».

В пароходстве Роман слыл «трудным». Он требовал неограниченной самостоятельности в работе, а это не всем нравилось. Некоторые капитаны предпочитали иметь более послушных помощников.

Знали в пароходстве такой случай, когда Роман, плававший вторым штурманом на пароходе «Курск», посрамил ирландскую фирму.