Евгений Касьяненко - Скелеты Острова мух

Потом между комманданте и его сопровождением разгорелся спор с участием Лолиты. Из-за выпитой рюмки и жаргонных слов, которые употребляли спорящие, я уже был не в состоянии понимать сказанное ими и ушел на берег – прощаться с Островом мух. Вот и случилось то, о чем мечтает каждый мальчишка – я побыл Робинзоном. Правда, это чуть не стоило мне жизни, а еще шесть человек были убиты: отчим, пилот Отто, двое бандитов и двое «камарадос».

Я, видимо, сел на то самое место, где раньше сидела Лолита под дулами автоматчиков, когда мы прилетели сегодня на остров. Рядом я заметил выложенные ею из зеленоватых камешков две латинские буквы: «AU». Чтобы это значило?

Может быть, инициалы её парта? – несколько ревниво подумал я.

Потом просиял. Ну и Лолита, ну и партизанка!

Я сгреб камешки с песка и пошел к беседке, где комманданте о чем-то тихо беседовал с Лолитой. Невзирая на этикет, сел рядышком и выложил на столе из зеленоватых камешков те же буквы: «AU».

– Лолита, признавайся, ты училась на геологическом факультете?

Лолита лукаво посмотрела на меня:

– Ну, ты и болтун. Нет, геологом был мой отец. А ты как догадался?

– У нас на Чукотке геологов – как котят не резанных.

– «Котят не резанных» – это что?

– Русская идиома. Значит, много. И эти зеленые камешки я у них видел.

Комманданте недоуменно вслушивался в наш разговор.

– О чем это вы, ребята?

– «AU» – это обозначение золота. Лолита нашла на острове золотоносную породу.

– Возможно, что нашла, – поправила меня Лолита.

– Содержание золота может оказаться в породе настолько малым, что не будет иметь смысл открывать прииск.

Комманданте стал внимательно рассматривать камешки.

– Не трудитесь что-либо увидеть, – рассмеялась Лолита. – Это вулканическое золото, а не самородное. Оно в расплаве породы. А самородное, если есть, то на дне лагуны.

– Эх, не хотелось бы мне видеть на этом чудесном острове грохочущую драгу, – сказал президент, – но проверим у специалистов.

Он сгрёб камешки и положил их в карман.

– Ты второй раз за неделю потерял возможность стать миллионером, – сказала мне Лолита. – Ты просто глупый чукотский мальчик.

– Он уже миллионер, – недовольно сказал комманданте, – хоть я не жалую эту братию. Мы выкупаем у него остров.

Воскресенье заканчивалось. В три часа дня мы вылетели в столицу.

Меня посадили впереди, рядом с пилотом. На заднем сидении комманданте всю дорогу тихо переговаривался с Лолитой.

«Возможно, президент не сказал мне всю правду, – подумал я. – И Лолита – тайный агент спецслужб. А, может быть, именно сейчас идет её вербовка. Во всяком случае, это парочка явно спелась».

– Алекс, – обратился президент ко мне, – у тебя есть выбор. Ты можешь хоть завтра улететь в Москву. С пересадками, рейсовыми самолетами и, разумеется, за счет правительства республики. А можешь подождать дней десять. Собираюсь слетать на следующей неделе в Москву и Минск. Возьму с собой.

Я снова почувствовал себя ребенком. Лететь через весь земной шар одному казалось страшноватым, хотя у меня уже был паспорт.

– Лучше бы с вами, товарищ президент.

– Ну и отлично, – сказал комманданте. – Попрошу своих ребят организовать тебе культурную программу, познакомишься с нашей страной. И документы по реприватизации острова тоже будут к этому времени готовы. Получишь чек. Только обязательно посети российское посольство.

Я кивнул головой.

Перед посадкой в Москве строгий молодой человек, назвавший себя начальником протокола, сел в соседнее со мной кресло и долго объяснял, как я должен себя вести в аэропорту.

– Никакой инициативы, – в десятый раз повторил он.

– Вы выходите из самолета с экипажем, последними, и сразу пройдете в здание аэропорта. Станете там, где вам укажут. Когда в здание войдут главы государств, будете за ними внимательно наблюдать, но ненавязчиво. Если вас позовут – жестом или по имени, то подойдете. Но только, если позовут. Да, вот еще, – он окликнул стюардессу: – спросите у пилотов, может быть, у них найдется для парня лётная фуражка, чтобы он не бросался в глаза у трапа?

Стюардесса вернулась через минуту и с легким поклоном подала мне фуражку, сказав: «Это подарок командира самолета». Фуражка оказалась мне великовата. Начальник протокола жестом фокусника извлек из своего кейса лист бумаги, ловко сложил его в несколько сгибов и подсунул под ободок фуражки: «Теперь впору».

Все эти приготовления и переодевания ввели меня в полный транс, иначе бы в здании аэропорта я раньше заметил в небольшой группе встречающих высокого человека в парадной российской форме с аксельбантами. Но я его заметил, только когда оба президента уже минут десять беседовали в здании, в десяти шагах от меня, смеясь и похлопывая друг друга по плечу. Потом наш президент подозвал к себе этого военного. Военный подошел к ним четким строевым шагом, отдал честь и поздоровался с обоими за руку. Я видел его только со спину, но почему-то насторожился. Несколько минут они о чем-то говорили, потом военный обернулся, посмотрел на меня и сказал:

– Александр, подойди сюда.

Я обомлел: это был…отец. Бросился к нему, но он встретил меня свистящим шепотом:

– Сначала поздоровайся с президентами. Вернее, с нашим президентом. С другим ты, кажется, уже сегодня здоровался.

Я поздоровался, почувствовав твердую сильную руку. Этот человек насмешливо сказал:

– Тут мы с комманданте поспорили: отдавать тебе его подарок, как есть, или сразу просверлить в нем дырочку? Решили, что не стоит портить вещь. Но пусть она до поры, до времени хранится у твоего отца. Хорошо?

– Хорошо, – машинально ответил я, не понимая о чем речь.

– Тогда свободен, – сказал президент и протянул руку, давая понять, что разговор окончен. Потом мне протянул руку комманданте и хлопнул на прощанье по плечу.

…

Когда мы с отцом сели в машину, это был военный УАЗ с водителем, я его спросил:

– Как ты оказался в Москве?

– Уже третий месяц учусь в Академии Генштаба. – Он насмешливо обернулся ко мне: – Не иначе, как ты решил, что мета специально ради твоей персоны вызвали в столицу?

– А… а где…мать? – Надежда у меня сохранялась, ведь тогда, на острове, комманданте обещал переговорить.

Отец вздохнул:

– Мать тоже в Москве, в гостинице. Президент её амнистировал. Тут действительно помог звонок из Америки. Но учти: амнистия – это и есть амнистия.

Я решился:

– Папа вы… поженитесь?

– Не знаю, сын. Больно тут всё сложно. Твоя мать очень любит деньги.

– Теперь она – миллионерша.

– То-то и оно. Каково будет без пяти минут генералу стать мужем миллионерши?