Дончо Папазов - Под парусом через океан

Если нас рассечет какой-нибудь из огромных танкеров, никто ничего не почувствует. Мы попадем в громадный список пропавших без вести.

Когда судно подходит ближе, чем на два кабельтова, мы зажигаем электрические фонарики и освещаем парус. В темноте вспыхивает огромное оранжевое пятно, которое, конечно, трудно не заметить.

Парусники пользуются преимуществом при маневрах. Это звучит успокаивающе, но тем не менее число яхт, раздавленных кораблями, все растет. При этом самое обидное то, что большое судно порой даже не замечает маленькую скорлупку, а ее пассажиры числятся бесследно пропавшими неведомо где.

Днем кажется, что кораблей гораздо меньше, ночью же огни рассыпаны по океану целыми пригоршнями. При свете дня разойтись с другим судном совсем просто, и мы спокойны. Ночью все кажется неизмеримо сложнее. Говорят еще, что здесь часты туманы. Надеюсь, нам не придется познакомиться с ними.

Этой ночью мы разошлись в опасной близости с пятью страшилищами.

Я давно не смотрелся в зеркало, но представляю, что за образину я в нем увижу. Уже несколько дней не бреюсь. Щетина на подбородке слиплась от соли, и я чувствую себя необычайно грязным. У меня совсем не намерения отпускать бороду. Я не делал этого и в прежние экспедиции. Не стану отпускать хотя бы из-за того, что все мореплаватели-одиночки до меня были бородами. Скорей бы побриться.

Океан выглядит по-прежнему. Чаек не видно. Нет акул, нет дельфинов. Бушующая пустыня. Ума не приложу, куда могли попрятаться чайки.

Океан взбаламучен так, что в воде ничего не видно. Изредка во мгле угадываются какие-то фосфоресцирующие существа, имеющие вид огромного позвоночника, излучающего зеленый призрачный свет. Планктон тоже фосфоресцирует. Припоминаю, что мы намеревались его есть. Подождем, пока спадет волнение. Планктон верный признак того, что мы входим в богатые воды и что Канарские острова не так уж далеко.

Когда корабль приближается, я начинаю гадать о его пассажирах. Кто они? Куда плывут? Чем заняты в эту минуту? Но, похоже, мне не хватает фантазии или же я не умею вжиться в образ – как только судно приблизится, я совершенно цепенею от страха и все остальное вылетает у меня из головы. О каких бы светлых вещах я ни пыталась думать в эту минуту, я всем своим существом ощущаю угрозу, исходящую от надвигающегося корабля.

Самые дерзкие – рыболовные суда. Они идут прямо на нас до последнего момента и сворачивают только тогда, когда вы уже приготовились к неизбежному.

Некоторые даже дают круг, чтобы понять, что это за светлячок, который то мелькнет над водой, то исчезнет среди волн. В эти минуты я чувствую, что сердце стучит в висках, в животе, в кончиках пальцев. Напряжение таково, что я не могу вымолвить ни слова.

Да и что тут можно сказать?

Руки у Юлии разбухли и побелели, как у прачки, они в мозолях от шкота, в синяках и ссадинах. Никогда бы не поверил, что ее артистичные руки могут так загрубеть за какие-то пять дней.

И души наши, кажется, загрубели. Говорим о самом необходимом, хрипло и отрывисто.

Насилу заставляю себя пожевать сухарь. Ни о каком режиме питания говорить, конечно, не приходится. Аппетита нет совершенно. Желудок мой не принимает ничего, кроме воды.

Как-то мы открыли банку мясных консервов, но в тот момент, когда Юлия поставила ее на ящик, неизвестно откуда взявшаяся волна смыла консервы на дно шлюпки. Я долго шарил в воде в надежде поймать кусок мяса, но из этой затеи ничего не вышло. Мы не приготовили сразу вторую банку, а снова распаковывать мешок было выше наших сил. И обед пришлось отложить до лучших времен.

Глаза у меня воспалены. Веки опухли. Все тело чешется из-за этого многодневного мокрого компресса. В следующий раз захвачу скребок для лошадей. Сквозь этот скафандр невозможно хорошенько почесаться.

По-прежнему идем на одном гроте. Скорость около четырех узлов. Конечно, со стакселем ход был бы еще лучше, но береженого бог бережет.

Никак не получается вести обстоятельный дневник С усилием записываю первое, что придет в голову. Нет времени для исследований. Надо отвечать на тесты, во я не могу бросить ради них румпель или ведро. Примемся за них, как только океан успокоится. После первого же сна.

Будет ли кому-нибудь интересно читать этот дневник? Может быть, надо что-то присочинить для завлекательности? Обязательно спрошу об этом у знатоков жанра…

Пошла вторая неделя плавания. Лаг методично отсчитывает пройденные мили. До Лас-Пальмаса их остается около 250, а до первого из Канарских островов около сотни. Мысль об этом примиряет меня с жизнью.

Продолжаем двигаться только по компасу. Не сводим с него глаз, чтобы не сбиться с курса. В течение целой недели мы не видим берега. Облака, подсвеченные огнями Касабланки, были последним приветом с суши. От самого Пролива я не определял широту и долготу точными методами. Небо постоянно в облаках, и я не могу воспользоваться секстантом. Изредка в разрыве туч блеснет звезда или солнечный лучик, но тут же вновь пропадает. Правильно ли я веду «Джу»? Этот вопрос не дает мне покоя. Промахнуться мимо Лас-Пальмаса было бы для нас позором.

Ничего нового, если не считать внезапного похолодания, из-за которого наша жизнь стала совсем невыносимой. И это при всепроникающей сырости. Водонепроницаемые костюмы всем хороши, но вода постоянно заливается за шиворот. Этого можно было бы избежать, подняв капюшон. Но в таком случае, поворачиваясь назад, вместо набегающей волны увидишь подкладку капюшона. Ведь он обладает удивительным свойством сохранять неподвижность, как бы ты ни вертел головой.

Парус держится прекрасно. Никаких повреждений. Я все больше верю в «Джу». Не могу представить себе лучшего решения открытой бескилевой лодки. И самое главное – она устойчива. А ведь в нее бьют такие волны! Хорошо и то, что я послушался добрых советов и поставил по двое вантов с каждого борта. Теперь я почти спокоен за мачту.

Вода беспрерывно заливает двигатель, хотя я и прикрыл его нейлоном. Сегодня заведу его. Это нужно делать ежедневно, чтобы он не вышел из строя. Необходимо заводить его хотя бы на десять минут в день.

Юлия споткнулась и сильно ударилась головой о борт. Проклятая погода! Я скрежещу зубами оттого, что не в силах облегчить страдания моей девочки. Ее прекрасные пышные волосы слиплись от морской воды и висят сосульками. Кожа на лице обветрилась и воспалилась.