Вячеслав Коротин - Триумф броненосцев. «До последнего вымпела»

– Не очень там комфортно…

– Да черт с ним. Зато рядом. А я бы и в таком «дискомфорте» часов десять продрых бы за милую душу, только бы предоставили такую возможность. Ладно. Удачи!

– Спасибо на добром слове. Отдыхай – ты мне скоро понадобишься свежим и бодрым, – Василий доброжелательно проводил Черкасова на отдых, а сам уже внутренне сжался от предвкушения бессонной и почти наверняка чрезвычайно нервной ночи.

Она и потянулась. Василий успел здорово осточертеть рулевому, который уверенно держал «Пересвет» на курсе и не терял свет кормового фонаря «Победы». Но Соймонов все равно здорово волновался и боялся, что броненосец под его командованием потеряет впереди идущего мателота.

Тимирев с полчаса иронически поглядывал на взволнованного лейтенанта и не вмешивался. Однако, в конце концов, он решил успокоить исполнявшего обязанности командира:

– Не беспокойтесь, Василий Михайлович. Если кому и доверять, то Новоселову – не первый год за штурвалом, если он за кормушку «Победы» не удержится, то и никто не сможет.

– Уверены?

– Да кто же может быть уверен в таких вещах абсолютно? Просто он – один из лучших рулевых на флоте и несомненно лучший на броненосце. Правильнее всего будет его просто не отвлекать, поверьте.

– А что мне остается? – улыбнулся Василий. – Уговорили. И извините, Владимир Сергеевич, что не имею возможности отпустить вас отдохнуть – очень напряженная обстановка…

– Совершенно излишние извинения, не беспокойтесь на этот счет. Можете даже сами спуститься прикорнуть на некоторое время – вы же с утра на ногах, и в таком нервном напряжении…

– Ну уж нет: если я иллюминаторы задраю – не добудитесь потом, я себя знаю, – усмехнулся в ответ Соймонов. – Стоим на мостике и вертим головой во все стороны.

Потянулись минуты и часы нервного напряжения. Прервал оное корабельный кок Перец, заявившийся прямо на мостик с судками перед самой полуночью.

– Вот, ваше благородие, – слегка смущаясь, подвинул принесенное «флотский кулинар» лейтенантам, – ночь длинная и холодная. Соизвольте горяченького откушать!

Чего-чего, но такого офицеры никак не ожидали. Когда идет бой – камбуз не работает: не хватает еще дополнительный огонь разводить, когда корабль и так в огне. Есть передышка – получи консервы и сухари. Ну, и как максимум – теплый чай. И все. А тут…

– Перец, а откуда это? – слегка обалдевшим голосом спросил Василий.

– Так вы же с утра не снедали, вся команда беспокоится… – слегка приврал Перец: на самом деле, придя покурить к фитилю, он услышал реплику: «А наш старшой-то целый день не жрамши на мостике стоит, да еще, судя по всему, и ночью не спустится…»

Нельзя сказать, что Василия «самозабвенно любила вся команда» – не та у него была должность, чтобы «всеобщую любовь» снискать, но подавляющее большинство матросов и кондукторов очень даже с уважением относились. Особенно после краткого «правления» Белозерова – имели возможность сравнить. Да и успели пересветовцы пообщаться на берегу с матросами других кораблей эскадры, где в основном старшие офицеры после Цусимы тоже сменились…

Перец для себя решил сразу: «Я не я буду, если этого парня голодным на целые сутки оставлю».

На камбузе он немедленно развел огонь, прикинул, что и из чего можно сотворить…

– Ого! – Пар, шедший от открытого судка, просто валил с ног своим ароматом. Василий понял, что даже рулевому придется отжалеть часть принесенного позднего ужина, иначе тот неспособен будет адекватно выполнять свои обязанности.

Теоретически то, что сотворил Перец на камбузе, можно назвать гречневой кашей с тушенкой… Нет! В судке парил и испускал ароматы «плов» из, как это ни странно, гречневой крупы, консервированного мяса и имевшихся в распоряжении повара овощей. Каким образом умудрился сотворить такое пересветовский кулинар, но факт оставался фактом: Тимирев изначально не собирался присоединяться к «ужину» – он уже успел перекусить, как и большинство экипажа, консервами. Но сшибающий с ног запах заставил прикусить язык и с благодарностью принять от кока тарелку с горячим «яством».

На ближайшие десять минут броненосец остался без командования: на мостике были слышны только звяки ложек по фарфоровым тарелкам. Молодые организмы офицеров интенсивно требовали своего, а целый день, проведенный без возможности нормально поесть, – наилучшая приправа к любой пище. А «каша-плов», приготовленная Перцем, была и сама по себе очень хороша.

Первые две ложки Василий просто «всосал» в пищевод, практически не пережевывая, потом начал слегка отличать питание от еды и почувствовал не только животное удовлетворение, а и удовольствие при употреблении столь позднего ужина. И не только физиологическое: у кают-компании имелся свой повар – вольнонаемный. Именно он всегда готовил для офицеров и командира. Сегодня ему было сказано, что во время боя офицеры обойдутся консервами – он и не напрягался. Никаких претензий – и обошлись бы.

Но забота кока, готовящего для команды, не могла не тронуть душу молодого лейтенанта – ведь никто не обязывал Перца сооружать в кастрюле то варево, что он принес на мостик. Инициатива была исключительно его. А это что-нибудь да значит…

И Соймонов, когда лопал за обе щеки гречку с тушеным мясом и прочим, чуть ли не плакал. От удовольствия, конечно: если матросы поступают так, как в этот раз, то, наверное, из него получается не самый худший из старших офицеров, значит, он умудрился совместить требования Устава с человеческим отношением к людям… До жути хотелось хоть как-то отблагодарить кока за его заботу, но, как назло, наличных денег у Василия с собой не имелось. Не к кресту же представлять за такое…

Но к моменту «облизывания ложки» решение, хоть и сильно компромиссное, было найдено:

– Спасибо тебе, братец – спас двух офицеров от голодной смерти, – в темноте улыбку лейтенанта разглядеть было затруднительно, но интонации голоса ее подразумевали. – Будешь до конца службы получать двойную винную порцию. Я распоряжусь.

– Тройную, – вмешался Тимирев. – За мой счет третья чарка. Обещаю. Спасибо тебе!

– Премного благодарен, ваши благородия, – слегка оторопел кок, – только непьющий я. Почти. Чарки государевой вполне хватает.

Вот ведь!..

– Хорошо – завтра подойди ко мне после… – и Василий сам не смог продолжить фразу: а после чего подойти? Банальная логика подсказывала, что с рассветом или чуть позже не имевший отдыха уже вторые сутки молодой организм возьмет свое и безжалостно свалит лейтенанта на койку. Только какие-нибудь экстремальные обстоятельства смогут этому помешать… – Нет, я к тебе сам завтра наведаюсь, если до утра доживем.