Вячеслав Коротин - Триумф броненосцев. «До последнего вымпела»

Перец видел смятение и тень раздражения на лице старшего офицера и уже начал немного жалеть о том, что сделал. Спал бы уже в своей койке и не заморачивался проблемами, которые его не касаются. Зачем, спрашивается, было делать то, что не обязан? В результате получилось…

И все равно: корабельный кулинар ни разу не пожалел о потраченном времени на эту стряпню – он сделал то, что велела ему совесть, а дальше – пусть хоть взыскание накладывают, хотя такого, конечно, не предвидится.

– Факелы на правом траверзе! – крик сигнальщика отвлек офицеров (да и не только) к более насущным проблемам.

Факелы… Это не иллюминация на празднике, это выбросы искр из труб идущих на форсаже кораблей. И в данной ситуации сомнений не было, что корабли вражеские. Миноносцы. Которые наверняка ищут русскую эскадру и жаждут всадить мину в борт какого-нибудь броненосца.

Может, японцам и следовало быть немножко поскромней, не пытаться догнать корабли русского флота поскорее, не использовать предельные скорости… Но очень уж хотелось. Хотелось отомстить, хотелось затоптать ненавистных гайдзинов в волны, хотелось, до жути хотелось категорически изменить итоги сегодняшнего, вернее, уже вчерашнего сражения. Или хотя бы скрасить его результаты.

– Передать по казематам и батареям, – Василий с трудом сдержался от перехода на крик, – огня не открывать! Только в случае попадания миной!

Боевого освещения не открывать!

Вообще-то приказ «Не делать» в армии и на флоте излишен, приказывают обычно «Делать!»… Но это теоретически. А на практике сейчас, после напряжения дневного боя, напряжения ожидания минных атак японцев нервы могут сдать запросто…

Хоть комендорам уже, наверное, сто раз сказано, что только минное попадание, результативное минное попадание может служить поводом для открытия огня без приказа по миноносцам ночью, что там, на миноносце, не знают точно ни курса нашего корабля, ни его скорости, ни расстояния, что мина почти наверняка не попадет, а если и попадет, то может и не взорваться, что после этой попытки миноносец и броненосец потеряют друг друга в темноте…

А вот выстрелы неминуемо привлекут все «шакалье», что рыщет на представимом расстоянии, и тогда шансы схлопотать минную пробоину многократно возрастают.

Все так. Но люди есть люди. И напомнить им в данной ситуации приказ «Огня не открывать!» было совсем не лишним.

Обошлось. Японские миноносцы эскадру не нашли, и, когда начал сереть восток, все русские броненосцы оставались целы и невредимы. Тем более что японцы никак не ожидали, что их заклятые враги возьмут во мраке курс на восток, а не на север.

– И почему меня не разбудили? – на мостик, еще позевывая, поднялся Черкасов.

– Чтобы отдохнул как следует, – Соймонов приветливо кивнул своему другу, – тебе сейчас командование принимать – нам с Владимиром Сергеевичем впору спички между век вставлять.

– Именно так, – поддержал Василия Тимирев, – по ощущениям, даже если сейчас миноносцы нарисуются, завалюсь спать прямо на палубе и, даже когда мину в борт влепят, не проснусь.

– Даже так? – приподнял брови старший артиллерист.

– Можешь не сомневаться, Василий Нилович, – немедленно отозвался Соймонов, – не знаю даже, дойду ли на своих ногах до каюты. Делай что хочешь, но пару часов сна нам обеспечь, ладно?

– Не менее шести. Это приказ! – голос Эссена звучал слабо, но решительно. Офицеры слегка ошалели, увидев поднявшегося к ним командира. – Василий Михайлович, Владимир Сергеевич, – немедленно отдыхать…

– Николай Оттович!.. – нельзя сказать, что сон совсем слетел с Соймонова, но спать уже в значительной степени расхотелось. – Вам же нельзя…

– Что кому «нельзя» на броненосце, решаю я, – ухмыльнулся капитан первого ранга. – Вам больше нельзя находиться на мостике. И вообще в вертикальном положении. А еще нельзя спорить со своим командиром. Мне сейчас принесут кресло. Василий Нилович останется со мной, а вы, господа, – немедленно в свои каюты. И… Благодарю за службу! Ступайте!

Ничего не оставалось, как только подчиниться. Василий добрел до своей каюты и, не раздеваясь, рухнул на койку. И «провалился»…

Шести часов в царстве Морфея провести не удалось, но и четырех хватило – молодой организм вполне мог таким удовлетвориться, «запас прочности» в двадцать четыре года имеется еще тот…

И Василий, разбуженный вестовым, немедленно отправился к командиру…

– Извините, что пришлось прервать ваш отдых, Василий Михайлович, – встретил своего старшего офицера на мостике Эссен, – но наш корабельный эскулап уже в пятый раз приходил и требует моего возвращения если и не в лазарет, то хотя бы в салон. И он, пожалуй, прав – неважное у меня самочувствие, погорячился я… Так что прошу извинить…

– О чем речь, Николай Оттович! – даже слегка обиделся Василий. – Конечно, идите к себе. Отдыхайте, выздоравливайте и ни о чем не беспокойтесь – я все обеспечу. Тем более что основные опасности позади, идем «домой», как я понимаю…

– Домой, – кивнул командир броненосца, – крейсера уже присоединились, «Кубань» с миноносцами тоже. Так что все в «штатном» режиме – к вечеру будем у Владивостока.

Эскадра уже действительно следовала к русским берегам в полном порядке: «Бородино» вел за собой «Победу» с «Пересветом» в одной колонне, чуть правее шли корабли Ухтомского, еще восточнее следовали крейсера, «Жемчуг», по-прежнему несущий флаг командующего, наблюдался на левой раковине, а «Кубань», так и не пригодившаяся в качестве эскадренного угольщика, шла в замке эскадры, вместе с четырьмя миноносцами кавторанга Дурново.

– Иди досыпать, – попытался спровадить с мостика Черкасова Василий.

– Не-а, – отозвался артиллерист, – мне еще по всем казематам пройтись. И по башням. Нужно держать руку на пульсе… Да и выспался я твоими стараниями. Так что с мостика пока удалюсь, но можешь в случае чего на меня рассчитывать.

– Договорились. Шуруй к своим пушкам… Стой! Если не затруднит – попроси нашего повара кофе прислать сюда. Ладно?

– Будет исполнено в лучшем виде – сначала кофе на мостик, потом пушки, – не преминул подпустить шпильку Черкасов.

– Ты это прекрати, – не воспринял шутки Соймонов. – Сначала со своими орудиями разберись… Сложно, что ли, по дороге заглянуть? У меня глаза еще не до конца открылись.

– Да не беспокойся – организую. Коньячку к кофе не прислать?

– Вот уж точно не надо, – Василия внутренне передернуло от воспоминания о полученной при Цусиме ране, которой могло и не быть без предложенных тем же Черкасовым пары глотков коньяку. – Перед сном непременно выпью рюмашку-другую, но не раньше.

– Как скажешь, – старший артиллерист отправился по своим профессиональным делам.