Вячеслав Коротин - Триумф броненосцев. «До последнего вымпела»

Дивизии пошли сквозь огонь и ад. Оставшиеся в строю японские батареи щедро поливали атакующие цепи противника огнем и сталью, встретили идущих на них картечью… Но не остановили.

Прошедшие через летящую навстречу смерть все-таки вломились на позиции противника, и ничто уже не могло сдержать ярость их разящих направо и налево штыков. Пощады не давали. Поскольку только что принимали собой летящую в упор картечь.

И с соответствующим настроением ворвались в японские окопы.

Штык на штык, глаза в глаза…

Пусть каждый из солдат японской армии имел образование, а в русской не имели оного две трети, пусть каждый из солдат японской армии умел читать карту и даже сам составлять несложные топографические схемы, что являлось проблемой для многих русских офицеров, но сейчас все решало не это…

Против штыковой атаки русских полков не выстаивал никто в истории сражений. Разве что наполеоновские пехотинцы бились в открытом сражении на равных. Ну или почти на равных…

«Никого нет лучше нас в атаке, никого нет выше вас в обороне…» – говорили японцы пленным портартурцам. Пришло время проверить, как пойдут дела, если поменяться ролями.

Пехотинцы Оямы защищались стойко, передовые порядки не отступили ни на шаг и полегли все до единого – их просто задавили числом. А пленных в пылу атаки не брали – не до того, когда рвешься вперед со штыком наперевес.

За три часа боя японцы были сбиты со всех атакованных участков. Возникла пауза: русские подтягивали силы на занятые позиции для следующего броска. Было очевидно, что они собираются продолжить начатое, и командующий экспедиционной армией Страны восходящего солнца, скрежеща зубами, приказал отступить, чтобы не превратить сегодняшнее поражение в окончательный разгром. Выставив заслоны, он отводил армию к Мукдену.

Линевич преследовал вяло, предпочитая отвоевывать пространство, а не уничтожать живую силу противника – он выполнил приказ царя, добыл победу, и генералу этого было достаточно. Лишь иногда, по инициативе младших начальников, отдельные подразделения действовали активно. Так генерал Ренненкампф, не дожидаясь разрешения начальства, бросил свою кавалерийскую дивизию на оказавшийся в пределах ее досягаемости японский пехотный полк. Атака имела полный успех – вражеских солдат либо истребили, либо взяли в плен. Причем в числе плененных были и офицеры. Это уже немало говорило о падении духа среди гордых сынов Аматерасу.

Но данная схватка являлась лишь эпизодом. К сожалению, великолепная и многочисленная русская кавалерия не была использована по своему прямому назначению – преследование отступающего противника.

Однако войска Линевича медленно, но настойчиво продолжали накатывать на город, и маршал Ояма решил, что Мукден стоит оставить без боя ради возможности оторваться от преследующих русских.

И не прогадал – захват столицы Маньчжурии как результат битвы вполне устроил его визави. Преследование прекратилось.

Решительного результата на поле боя Россия не достигла, но политический выигрыш был несомненным. Положение Японии становилось просто отчаянным, а «северные варвары» недрогнувшей рукой положили на чашу весов этой войны еще один «меч»…

– Тралить и тралить нам эту бухту, Михаил Николаевич, – обратился контр-адмирал Небогатов к своему флаг-капитану. – А миноносца всего два довели.

– Глаза боятся, а руки делают, Николай Иванович, – усмехнулся Капитонов. – К тому же нет никакой необходимости перепахивать всю акваторию. Вполне достаточно только места стоянок судов и фарватер для выхода в море.

– Разумеется. Думаю, что за сегодня управимся с этим делом…

Русские корабли снова подошли к архипелагу Бонин.

Третьей эскадре совсем незачем было торопиться во Владивосток – там и так хватало боевых кораблей. С запасом хватало. А из бухты Ллойда, расположенной всего в нескольких сотнях миль от устья Токийского залива, можно было угрожать главной транспортной артерии Японии. И противопоставить адмиралам противника этому было уже нечего: броненосцы «Слава», «Император Николай Первый», «Император Александр Второй», «Адмирал Ушаков» и «Адмирал Сенявин» («Апраксина» пришлось оставить в Сингапуре из-за аварии), крейсера «Память Азова», «Владимир Мономах» и «Адмирал Корнилов» являлись силой, с которой не посмеет вступить в противоборство ни один японский адмирал. Правда, истребителей удалось довести до театра военных действий только два: «Видный» и «Громящий». Еще пять типа «Сокол» приходилось оставлять один за другим по дороге – постоянные поломки в машинах делали невозможным их дальнейшее следование с эскадрой.

Решение временно базироваться на Бонине пришло если и не экспромтом (это и ранее планировалось как один из вариантов), то только после получения сведений о результатах сражения под Портом Лазарева. Конечно, существовала опасность минирования японцами бухты Ллойда. Как ни была мала вероятность таких действий японцев, все-таки стоило подстраховаться, и два пришедших с эскадрой эсминца планомерно утюжили водную гладь будущей стоянки, пытаясь зацепить возможную мину тралом. Броненосцы, крейсера и транспорты терпеливо «прогуливались» в открытом море.

Паровые катера с боевых кораблей уже пошли вдоль побережья конфисковывать у немногочисленного местного населения все имеющиеся плавсредства. Не хватало еще, чтобы какой-нибудь особо ярый верноподданный микадо пустился в отчаянное путешествие с целью сообщить о месте базирования русских кораблей…

Бонинцы вполне спокойно восприняли данную акцию – около полугода назад такие же корабли под Андреевским флагом уже делали подобное. И ничего – не обижали, рисом, горохом и мясом делились, раз уж лишили возможности рыбу ловить… Жилось в то время даже сытнее, чем обычно.

К тому же на этот раз рыбакам пообещали разрешить выход на промысел. Правда, под присмотром тех же паровых катеров.

Мин в бухте не нашли, и корабли втянулись на место стоянки. На эскадре появилось время отдохнуть после перехода через три океана, привести по возможности в порядок механизмы, почистить обросшие днища кораблей…

– Приятное место, как считаете? – весело смотрел на своего начальника штаба Небогатов.

– Просто курорт, Николай Иванович, – кивнул, соглашаясь, флаг-капитан, – люблю такое: ни холодно, ни жарко – ровненько так… А вообще-то я все-таки северянин. Люблю Балтику, слякотный Петербург. Службу в Севастополе вспоминаю как самый тяжелый период своей жизни. Хотя супруга тогда просто нарадоваться не могла. До сих пор меня шпыняет…

– Во Владивосток торопитесь?

– Только если с дочкой встретиться. Ну и с зятем…