Фредерик Марриет - Мичман Изи

Несомненно, женщины любят поступать по-своему, но в то же время они любят преодолевать препятствия и одерживать победы, иначе пропадает всякое удовольствие от таких поступков. Хотя бури в семейной жизни вызывают жалобы, всё же водовороты и волнения, связанные с ними, до известной степени необходимы, дабы поддерживать свежесть и чистоту брачного озера, воды которого в противном случае портятся и загнивают: без встречных потоков противоположных мнений супругов их семейная жизнь превращается в стоячее болото.

Женщина, бесконтрольно пользующаяся свободой поступать так, как ей заблагорассудится, похожа на ребёнка, который, добившись от родителей освобождения от школы на целый день, к вечеру не знает, чем занять себя, и так устаёт от себя и всех окружающих, что становится обузой для них. Короче говоря, небольшая доза противоборства — это та соль к обеду, которая придаёт вкус всякой еде, но, будучи слишком щедро приправленной, портит любое блюдо, которое становится несъедобным.

Матушка была тщеславной женщиной во всех отношениях — из-за своего высокого происхождения, редкой красоты, и она привыкла к поклонению, которое, как она считала, воздаётся ей по заслугам. Она была испорчена ещё в детстве, а с возрастом ничему не научилась, так как не терпела понуждения, пользуясь полной свободой в своих поступках. Поэтому она была легкомысленной и взбалмошной и не выносила ничего, что выходило за пределы узкого круга её понятий. Никогда ещё не заключалось более опрометчивого брака столь не схожих между собой натур».

— Я всегда считал, — сказал Гаскойн, — что такие браки неизбежны в католических странах, где девушки воспитываются в монастырях, откуда их выдают замуж за того, кого их родители считают наиболее подходящей парой по происхождению или богатству.

— На этот счёт нет единого мнения, мой друг, — ответил дон Рибьера. — Совершенно верно, что, когда родители устраивают брак своих детей, взаимные чувства молодых людей не принимаются во внимание либо имеют второстепенное значение. Но с другой стороны, не надо забывать, что, если брак заключается самими юношей и девушкой по взаимному влечению, он имеет место в таком возрасте, когда материальные соображения не принимаются в расчёт, и в силу неравенства имущественного или общественного положения пар, такой брак чаще всего бывает несчастлив. Более того, если даже в брак вступают пары одного круга, молодые делают ошибочный выбор не реже, чем тогда, когда этот выбор делают за них родители.

— Этого я не понимаю, — сказал Гаскойн.

— Дело в том, что нет таких средств, а чаще всего и желания, чтобы проникнуть в душевный мир друг друга. Молодой человек увлекается какой-то девушкой и приходит от неё в восхищение. Молодая девушка польщена его восхищением, ей приятно его поклонение, и если у неё есть какие-нибудь недостатки, она чаще всего скроет их, даже не из притворства, а просто потому, что не было случая проявить их. Молодой человек влюбляется в неё, она — в него. Они вступают в брачный союз, воображая, что нашли друг в друге идеал. В ослеплении любви они приписывают друг другу такие совершенства, которых природа пока не может достичь, и постепенно, к своему огорчению, начинают обнаруживать друг у друга недостатки и убеждаются в своей ошибке. Если на первых порах они переоценивали достоинства, считая другого верхом совершенства, то теперь они начинают преувеличивать недостатки каждого из супругов, и наступает взаимное разочарование. Так вот, если брак заключается без этой экзальтации чувств, называемой любовью, то молодые люди скорее найдут счастье в браке, поскольку с самого начала будут реально оценивать друг друга.

«Тут уж я не соглашусь с ним, — подумал Гаскойн. — Я вижу, он, очевидно, такой же любитель споров, как мой друг Джек, но возражать я не стану, иначе этой истории не будет конца».

Дон Рибьера продолжал:

«Видя, что мой отец предпочитает свой кабинет и книги обществу и развлечениям, моя матушка оставила его в покое и стала искать развлечений по своему вкусу, пока не родился я десять месяцев спустя после свадьбы. Отец был доверчив и, радуясь тому, что мать развлекается без его участия, потворствовал ей во всём. Время шло, и я достиг пятнадцатилетнего возраста. Я закончил образование и вернулся домой, намереваясь поступить на службу в армию — единственное призвание, которому охотно следуют молодые отпрыски знатных фамилий. Понятно, я мало был осведомлён о том, что происходит дома, но всё же до меня изредка доходили сплетни о моей матери и отдельные намёки, высказываемые тогда, когда не подозревали о моем присутствии, и мне иногда приходилось слышать, как упоминают имя моего отца с выражением сочувствия к его участи, но больше я ничего не знал. Однако этого было достаточно для молодого человека, у которого кровь вскипала при мысли о малейшем пятне на чести своего семейства. Я явился к отцу — он был погружён в свои книги. Я зашёл поклониться к матушке — она находилась в обществе своего духовника, который не понравился мне с первого взгляда. Конечно, он был красив, у него был высокий и чистый лоб, большие горящие глаза и повелительные манеры, но в его внешности было что-то отталкивающее и внушающее опасение, может быть, потому, что он был полностью лишён смиренности и благочестия, свойственных священникам. Будь он командиром кавалерийского полка, он мог бы вызвать у меня восхищение своим бравым видом, но надменность и повелительность были явно неуместны для людей его профессии.

Матушка ласково представила меня ему как своего сына, он ответил на мой поклон высокомерно. С матушкой он разговаривал непререкаемым тоном, а она, казалось, молча признавала за ним такое право. Позже мне стало известно, что он забрал в свои руки управление всем домом и что мать отказалась от своего прежнего весёлого образа жизни и стала набожной. Не успел я прожить в доме и двух месяцев, как мне открылись признаки более интимных отношений между ними, нежели те, которые приличествуют прихожанке и её духовнику, и в моих руках оказались доказательства бесчестия моего отца. Хуже всего было то, что они узнали о том, что мне стало известно об их связи. Моим первым побуждением было рассказать обо всём отцу, но, подумав, я решил ничего не говорить ему, а убедить матушку прогнать дона Игнацио из дома. Я воспользовался случаем, когда она была одна, чтобы выразить ей своё негодование по поводу её поведения, и потребовал, чтобы дон Игнацио немедленно покинул дом, угрожая в противном случае раскрыть отцу глаза на их преступление. По-видимому, мать испугалась, потому что тут же дала согласие расстаться с доном Игнацио, но, как оказалось, духовник имел на неё большее влияние, чем я предполагал, и он остался.