Фредерик Марриет - Мичман Изи

Джек бежал, пока не выбился из сил, затем остановился и присел отдохнуть на обочине дороги. Хотя луна светила ярко, далеко освещая местность, он не знал, где находится. «Но на Менорке не так уж много шоссейных дорог, — подумал Джек. — Я наверняка найду путь до дома. Давай-ка поразмыслим. Сегодня я совершил доброе дело — я помешал этим негодяям ограбить семью. Правда, я понятия не имею, кто они такие, но всё равно, они мне сильно обязаны. Однако если попы меня обнаружат, то мне не поздоровится. Мне и носа нельзя будет показать на берегу, сразу же сцапает инквизиция. Где же я всё-таки нахожусь? Поднимусь-ка я на тот холм и посмотрю, не смогу ли я там определиться».

Холм возвышался над дорогой, которая шла через выемку в его вершине, поднимавшейся футов на двенадцать-четырнадцать над ней. Джек поднялся на вершину и осмотрелся. «Море вон в той стороне, — сказал Джек, поворачиваясь спиной к дороге. — Полная луна серебрит его волны. А вот и дорога, которая, по всей вероятности, ведёт в порт Маон. Но что это? Сюда приближается жёлтая карета с пожилой дамой, что была увешана драгоценностями, и с ней два шикарных лакея!»

Джек следил за каретой, покуда она не проехала мимо, как вдруг на дорогу выскочили не менее десятка людей, которые схватили лошадей под уздцы, останавливая карету. Раздался залп из пистолетов: кучер свалился с облучка, а лакей — с запяток. Разбойники распахнули дверцу и выволокли из кареты толстую даму в драгоценностях. Джек мешкал не более секунды. У него мелькнула мысль, что, хотя, вероятно, он не справится с такой многочисленной бандой, ему, быть может, удастся напугать их, как он только что напугал другую шайку грабителей. Престарелую даму едва успели вытащить из кареты, как большой узел белья для стирки, и бандиты собирались поразить свою жертву, занеся над ней ножи, когда Джек, вставши на краю обрыва так, чтобы его фигура чётко вырисовывалась на фоне луны, сбросил плащ, поднял трезубец и испустил свой адский клич: «Ха-ха-ха!».

Бандиты глянули вверх и обмерли, ибо преступник всего боится вдвойне: у них совершенно отшибло память о том, что неподалёку идёт маскарад, и они завопили от ужаса. Одни из них бросились бежать и попадали на землю, пробежав сотню шагов; другие застыли на месте, лишившись чувств от страха. Джек спустился с холма, чтобы оказать помощь старушке, лежавшей в обмороке. Он вынужден был затолкать её в карету, что оказалось довольно трудным делом, хотя природа не обделила нашего героя силой. Он опустил лестницу и с трудом взгромоздил её тушу сперва на первую, а потом и на вторую ступеньку, только затем ему удалось усадить её в дверях кареты. Церемониться было некогда: он опрокинул её на пол кареты, так что у неё пятки задрались вверх, и Джек для приличия наспех закрыл ей ноги юбками. Захлопнув дверцу, он схватил вожжи и уселся на козлы. «Не знаю, куда ехать, — подумал Джек, — но раз сам чёрт на облучке, то пусть карета едет, куда кривая вывезет». И ткнув лошадей своим трезубцем, он тронул карету с места, переехав колёсами двух разбойников, лежавших в обмороке под копытами лошадей. Пустив их рысью, Джек бросил вожжи, мудро рассудив, что лошади сами найдут дорогу домой, если он даст им волю.

Не доезжая до города, лошади свернули на просёлок и через некоторое время остановились у большого загородного дома. Джек накинул плащ, чтобы не напугать своим видом людей, снял маску и парик с рожками, положив их на козлы. На стук колёс из дома появились слуги и окружили карету. В нескольких словах Джек описал им, что произошло. Один из слуг побежал в дом и вскоре вернулся вместе с молодой дамой. Тем временем другие помогали выйти из кареты своей хозяйке, которая пришла в чувство, но была так напугана, что продолжала лежать в прежней позе, не смея пошевелиться.

Как только её вынесли из кареты, Джек спустился с облучка и вошёл в дом. Там он рассказал молодой даме о том, что случилось и как он спас её родственницу, своевременно испугав разбойников, которые как раз собирались убить её, и также намекнул на то, что было бы недурно послать за слугами, погибшими от рук разбойников. Сейчас же большой и хорошо вооружённый отряд отправился на место происшествия, а Джек, закончив свой рассказ, вежливо поклонился и распрощался с хозяйками, сообщив, что он английский офицер с фрегата, стоящего в гавани. Теперь он знал, куда идти, поэтому легко добрался до своей гостиницы, где застал кое-кого из своих приятелей. Джек счёл за благо держать язык за зубами, а поэтому не очень распространялся о своих похождениях, сказав им, что выходил погулять за город, и вскоре лёг спать.

На другое утро Джек, как человек обязательный, упаковал чемодан, расплатился с хозяином и собрался было отправиться на судно, как и обещал первому лейтенанту, но в этот момент ему доложили, что кто-то хочет его видеть. В комнату ввели господина с внешностью не то священника, не то судьи. Чопорно и официально он заявил, что пришёл, дабы справиться об имени офицера, который на маскараде прошлой ночью был наряжен в костюм чёрта. Джек глянул на своего собеседника, и ему пришла на ум мысль о священниках и инквизиции. «Нет, нет, — подумал он, — такое дело у вас не пройдёт! Какое-то имя я должен назвать, но это будет имя человека, с которым вам будет не так-то просто потягаться. На мичмана вы ещё можете найти управу, но вам понадобятся силы посерьёзнее, чем те, которыми вы располагаете на своём паршивом островке, чтобы справиться с капитаном первого ранга и офицером его величества короля Англии». Джек взял бумагу и написал: «Капитан I-го ранга Генри Вилсон, командир фрегата „Аврора“». Чопорный господин сделал чопорный поклон, свернул бумагу и вышел из комнаты.

Джек бросил слуге полдублона и, закурив сигару, отправился на судно.

Мистер Дуррифар, первый лейтенант «Авроры», был во многих отношениях превосходным офицером, но, будучи ещё мичманом, приобрёл скверную привычку держать руки в карманах и никак не мог отучиться от неё, даже когда корабль кренился от порывов штормового ветра, а, как известно, обходиться в это время без рук крайне затруднительно. Он неоднократно падал, получая серьёзные ушибы, но так и не смог избавиться от вредной привычки. Однажды он сломал ногу, свалившись в трюм через люк, другой раз получил глубокий шрам на лбу, ударившись при сильной качке об орудие, тем не менее оставался верен своей привычке. Рассказывали, что когда ему как-то понадобилось подняться на мачту, он поднялся по вантам до марса, не вынимая рук из карманов, однако в один из моментов потерял равновесие и только тогда обнаружил, что ходить по вантам без помощи рук не очень удобно. Даже в тех случаях, когда на палубе недоставало рабочих рук, он не вынимал своих рук из карманов.