Фредерик Марриет - Мичман Изи

— Клянусь всеми святыми, этот монах — отпетый мерзавец и реткостный прохвост, — бормотал Мести, оказавшись под открытым небом. — Потожти немного!

Ашанти вскоре достиг казармы и пересказал Джеку весь разговор, состоявшийся между ним и отцом Томазо.

— Конечно, это, должно быть, отрава, — сказал Гаскойн. — Надо будет попробовать её на каком-нибудь животном.

— Нет, масса Гаскойн, — ответил Мести. — Я испропую его как-нипуть сам. Так что мы путем теперь телать?

— Я тебе выдам чек на тысячу долларов, Мести. Негодяй здесь пишет, что за эту сумму он согласен не только не препятствовать мне, но и помогать моему делу. Но я сильно сомневаюсь, что он сдержит своё слово, и боюсь, что мои денежки пропадут. Вот почему давайте ещё раз держать палавер.

Джек и Гаскойн обсудили вопрос со всех сторон. Тысяча долларов, конечно, большие деньги, но отец Джека — философ. Учтя различные доводы pro et contra [48], всё же решили вручить деньги Мести, но предупредили его, что когда он принесёт деньги монаху, он должен заявить, что отрава уже принята господином, и оставить деньги у себя.

Так и сделали. Мести отправился к отцу Томазо и показал ему чек на тысячу долларов. Монах и Мести поспешили в монастырь, чтобы опять воспользоваться услугами переводчика.

— Твой господин принял порошок?

— Та, около часа тому назад. Вот чек на теньги.

— Тебе нужно получить деньги в банке раньше, чем он умрёт, ибо порошок действует быстро.

— А я? — спросил Мести, как бы встревоженный. — Кута я тенусь?

— Как только ты принесёшь деньги, ты отправишься назад в казарму и побудешь там до тех пор, пока он не умрёт. Затем вернёшься сюда. К этому времени я всё приготовлю, и как только стемнеет, отвезу тебя в наш монастырь, расположенный в горах, где тебя никто не будет искать. Там ты пробудешь, пока не закончатся поиски, а потом я найду возможность отправить тебя на судне с острова.

Мести поспешил получить деньги и, сложив их в большую сумку, отнёс её в монастырь и отдал на хранение монаху. Затем он вернулся в казарму, где Джек и Гаскойн, посовещавшись, решили, что он должен отправиться с монахом в горный монастырь, чтобы задержать там отца Томазо как можно дольше. Такой план был принят по настоянию Мести. Он пробыл в казарме около двух часов и в сумерках вернулся в монастырь, доложив, что его господин умер. Они дождались темноты. Мулы уже стояли наготове у стены монастыря. Монах велел Мести привязать сумку с деньгами к седлу. Они сели на мулов и вскоре покинули Палермо.

Утром дон Филипп, как обычно, появился в казарме и сообщил, что настоятель монастыря отослал куда-то отца Томазо, и тот не вернётся домой некоторое время.

— Я пришёл рассказать вам эту новость, поскольку она доставит вам удовольствие, — сказал дон Филипп. — Чем скорее вы теперь поправитесь, тем лучше. У меня есть намерение предложить вам обоим переехать в палаццо моего отца, и вы сможете снова вернуть себе расположение матери и сестры, воспользовавшись отсутствием духовника.

— А у меня есть для этого верное средство, — заметил Джек, вытаскивая письмо монаха. — Дон Филипп прочитал его с большим удивлением, но ещё больше удивился, когда узнал о том, как попало в руки Джека это письмо. Некоторое время он молчал, наконец произнёс:

— Мне жаль твоего чёрного слуги.

— Почему же?

— Вы его никогда не увидите, попомните моё слово. Тысяча долларов — такая сумма, за которую отправят на тот свет тысячу негров, но главное — даже не деньги: они уберут его с дороги, чтобы избавиться от лишнего свидетеля. Где этот порошок?

— У Мести. Он не захотел расстаться с ним.

— Этот Мести — продувная бестия. Может быть, ему удастся обмануть монаха, — сказал дон Филипп.

— Я уверен, что он замышляет какую-то каверзу, — подтвердил Гаскойн.

— Всё же я сильно беспокоюсь о нём, — сказал Джек. — Я жалею, что отпустил его.

— А вы точно знаете, что он уехал?

— Нет, но монах сказал, что увезёт его в горный монастырь, когда стемнеет.

— Вероятно, так оно и случилось, так как там от него легче всего избавиться. Впрочем, нужно рассказать всю правду отцу и матери — отцу, чтобы тот принял нужные меры, матери, чтобы открыть глаза на брата Томазо. Дайте мне копию вашего письма к монаху, и тогда у меня будут на руках все документы.

Слухи о несчастном случае с Тихоней и Гаскойном сразу же распространились по Палермо и были взяты на веру всеми его жителями. Слухи, как обычно, были сильно преувеличены, и многие утверждали, что Джек и Гаскойн не выживут. Только Агнессе дон Филипп рассказал по секрету всю правду, чтобы немного успокоить её, ибо, узнав впервые о несчастье с ними, она была вне себя от горя.

Через два дня, когда дон Филипп рассказал родителям о злодействе монаха, наши мичманы были перевезены в палаццо, к большому удивлению всех жителей Палермо. Больше всего выгадали от их скорого выздоровления местные эскулапы, чья репутация как искусных лекарей подскочила до небес в награду за их лицемерие и лживость.

Когда молодые люди поселились в палаццо, дон Рибьера также был посвящён в их секрет, но дальше он не распространился. И теперь нашему герою не было причин торопиться с выздоровлением, он и так был счастлив в обществе Агнессы и её родителей. Мать вернула нашему герою своё благоволение, а когда она узнала о злодейском поступке брата Томазо, то поклялась никогда больше не брать в дом духовника. Джек и Гаскойн вовсю наслаждались жизнью, омрачаемой только беспокойством за Мести, возвращения которого они ожидали с нетерпением.

Джек сделал формальное предложение руки и сердца Агнессе и сообщил о своих намерениях её родителям. Они были полностью удовлетворены его общественным положением и состоянием, а дон Рибьера, кроме того, не забыл о своём долге благодарности нашему герою. Требовалось только согласие его отца, без которого о браке не могло быть речи, как заявил дон Рибьера. Джек пытался поспорить: его отец, утверждал он, не спрашивал его согласия, когда женился, а поэтому у него есть такое же право жениться без согласия отца. Но дон Рибьера, не имевший никакого понятия о равенстве и правах человека, наотрез отказался слушать доводы Джека и поставил непременным sine qua non [49]его союза с дочерью, чтобы родители Джека прислали письмо с изъявлением своего согласия на их брак, и Тихоне, скрепя сердце, пришлось покориться.

Как-то вечером, на четвёртый день после переезда в палаццо дона Рибьеры, наши герои сидели в своей комнате вместе с Агнессой и доном Филиппом, когда дверь отворилась и на пороге появился монах. Все вздрогнули, полагая, что видят перед собой брата Томазо, судя по его росту, однако никто не поднялся, чтобы приветствовать его. Не говоря ни слова, монах запер дверь и, откинув капюшон, закутывавший его голову, открыл чёрное лицо негра. Агнесса вскрикнула, все вскочили на ноги при таком странном и неожиданном появлении Мести. Негр осклабился, и по его лицу было видно, что у него есть что порассказать.