Валентин Пронин - Завещание мессера Марко (сборник)

– Тогда выпейте вина из прославленных виноградников Сирян-чжоу…

– Нет, ни капли хмельного сегодня, – решительно отказался Чжан И. – Я выпью абрикосового напитка.

Ван Чжу поднял лютню, подал Фэй-янь:

– Ничто так не успокаивает встревоженную душу, как резвый бег пальчиков по струнам и переливы нежного голоса.

Фэй-янь весело хлопнула в ладони:

– Я исполню для моих гостей моего уважаемого супруга танец «Кружение мотылька над цветами». Но мне нужно выйти в сад и сломать несколько грушевых ветвей – этого требуют фигуры танца. Господин Ван Чжу, проводите меня, я боюсь поскользнуться на дорожке…

Чжан И опустил глаза, хозяин дрожащей рукой наливал ему в бокал золотистый абрикосовый напиток.

Когда маленькая женщина и красивый придворный вышли в сад, уже пылала вечерняя заря.

– Господин Чжу, я все знаю и дрожу от страха и отчаяния!

– Тем лучше, ты знаешь обо всем, моя драгоценная жемчужина. С рассветом к нам прилетит свобода!

– О нет! Я не верю в успех вашего героизма, оставьте безумный замысел, молю вас!

– Поздно… Не будем спорить о том, что окончательно решено.

Недавно отцветшие ветви груши шелестели, трава отяжелела от росы прохладного вечера. Послышались твердые шаги тысячника Чжана.

– Высокочтимый друг, надвигается ночь, во дворце скоро произойдет смена стражи. Нам пора, – сказал он.

– Мы успеем. Вот идет почтенный Юй Го-бао и служанка с вашей изящной лютней, уважаемая госпожа Фэй-янь. Спойте нам вслед что-нибудь на мотив «Осень на горе Цзиньшань».

Глядя в землю, Юй Го-бао пробормотал несколько слов вежливости. Чжан И нетерпеливо покашливал, сабля звякала на его поясе.

Не сказав больше ни одного слова, Ван Чжу резко повернулся и, сопровождаемый широкоплечим тысячником, медленно пошел к калитке в изразцовой ограде.

Фэй-янь слабо тронула струны. Закрыв лицо руками, Вэнь-нюй опустилась на колени и зарыдала. Юй Го-бао ухватился за ствол дерева, потрясенный противоречивыми чувствами. Его жена смотрела на полуоткрытую калитку и пела дрожащим ломким голосом:

Темник Кагатай сидел на толстом войлоке в одной из северных башен Ханбалыка. Он снял шлем и положил его рядом с собой, но оставался в железных аланских латах. И свою саблю – кривой хорезмский клинок в бархатных ножнах – не отвязал от ременного пояса, а держал на коленях. Он сидел и смотрел перед собой на закопченные камни башенной стены.

На полу стоял красный китайский фонарь с горящей свечой.

Не нравилась темнику сегодняшняя ночь. И были на это различные причины…

Из двадцати тысяч алан и десяти тысяч урусутов под начальством Кагатая приказано находиться только двум тысячам воинов. Правда, его личный тумен – десять тысяч монголов и татар – отборные багатуры. Однако в городе есть еще один тумен – солдаты Ванху, красивого самоуверенного китайца с глазами женщины. Кагатай предусмотрительно отстранил их от охраны двенадцати городских ворот и приказал не покидать казарм, кроме тех, кого Ванху ставит у стен и переходов ханского дворца.

Наместник великого хана, советник Ахмед после проводов государя отдыхает в своем загородном доме, неподалеку от столицы. Его охраняет небольшой отряд мусульман.

Конечно, в особом случае можно вызвать войска их укрепленного воинского лагеря. Такие лагеря располагались в пяти, десяти и двадцати днях пути друг от друга по всей территории империи.

В особом случае… Но сейчас для этого не хватит времени, потому что Кагатая беспокоит именно сегодняшняя ночь: чутье опытного сторожевого пса не обманывает его.

Послать гонца к великому хану – просить его возвратить в столицу войска? Это невозможно!

Но мысли темника были тревожными не только из-за недостаточного количества воинов.

Едва двор великого хана откочевал в степь, как стали происходить странные события.

Помощник Кагатая, сотник Тули, доложил вчера, что трое переодетых стражников, посланных в числе других следить за порядком в предместье, бесследно исчезли. На другой день, когда Тули стал обходить трактиры и харчевни для простолюдинов, открылось необычайное. Еще день назад оживленное заведение некоего трактирщика Вана вдруг оказалось брошенным. В то же время множество людей из предместья разыскивали родственников, также загадочно исчезнувших. Не связаны ли между собой эти два события? Но каким образом и что из этого следует?

А сегодня один уйгур, состоящий на службе в налоговом ведомстве, пришел и доложил, что спросил у китайца-гадальщика, будет ли удачной торговая сделка, которую он собирается совершить, и в ответ услышал: никаких сделок затевать не следует. Всему может помешать бунт, ждать его недолго.

И уйгур оказался таким глупцом, что не позвал стражу и не задержал подозрительного гадальщика!

Кагатай с досады стукнул себя кулаком по колену. Теперь вот сиди и думай, глядя на покрытую копотью стену…

Вошел приземистый монгол в меховой шапке и в кольчуге поверх синего чапана.

– Какие новости, Тули? – спросил Кагатай.

– Прискакал гонец от восточных ворот. Он говорит: советник Ахмед прибыл из загородного дома и хочет ехать во дворец.

– Гонца сюда! – Кагатай вскочил и надел шлем. – Очень странно… Посреди ночи наместник пожелал ехать в пустой дворец?

Тули вернулся, толкая в спину молодого воина.

– Советник Ахмед сказал, зачем он ночью направляется в «Запретный город»? – нетерпеливо зарычал темник.

– Он сказал, что его срочно вызвал человек, посланный наследником великого хана.

– Тули, как могло случиться, что царевич Чингис вернулся в Ханбалык, а я об этом не знаю? – воскликнул Кагатай.

– Этого не могло случиться. Царевича нет в Ханбалыке. Во главе наших победоносных войск он вместе с Сугату-нойоном приближается к границам страны Гаоли.

– Ты прав, Тули! – Кагатай схватил за ворот гонца и впился глазами в его разгоряченное лицо.

– Начальник восточной башни догадался задержать наместника Ахмеда?

– Да, господин, его просили немного подождать.

– Тули, коня! Бери пять сотен воинов и скачи за мной к восточным воротам!

Услышав топот копыт, советник Ахмед недовольно выглянул из своих роскошных носилок.

– Что случилось, Кагатай? Почему ночной караул преграждает мне путь?

– Прости их, они это делают по моему приказу. – Темник не счел нужным соблюдать придворный этикет. – Разреши спросить, кто принес тебе приглашение царевича Чингиса?