Луи Жаколио - Берег черного дерева и слоновой кости. Корсар Ингольф. Грабители морей

Олаф и Иоиль бросились, чтобы исполнить его приказание, но Эдмунд жестом остановил их.

— Что ты делаешь? Ведь они уйдут от нас! — бросил ему с упреком старый герцог.

— Отец, — возразил почтительно, но твердо Эдмунд, — с ним находится пятьсот ни в чем не повинных людей, которых не должна коснуться наша месть.

— О, я прекрасно помню его!.. — воскликнул Олаф. — Он стоял поодаль с закрытым лицом, не так ли, Иоиль?.. А бедная Леонора на коленях умоляла пощадить ее детей… Ах, когда я вспоминаю об этом, кровь начинает во мне кипеть!.. Нет, не от картечи должен умереть этот негодяй! Он должен умереть медленной, жестокой смертью… Боже мой! Что со мной делается… Я начинаю сходить с ума!..

— Успокойся, брат, — проговорил Эдмунд, кладя ему на плечо руку. — Отец, доверишь ли ты своим сыновьям дело мести?

Старый герцог гордо поднял свою голову.

— Дети мои, — сказал он торжественно. — Вам поручаю я отомстить за вашу несчастную сестру. Помните, что это ваш первый и священный долг!..

— И мой также! — произнес молодой звонкий голос.

— Капитан Ингольф! — воскликнули в один голос герцог и его сыновья.

— Нет, теперь я Фредерик Биорн, — возразил капитан, бросаясь к ногам старого герцога. — Отец мой, узнайте своего сына!

И, проворно расстегнув кафтан, он обнажил свою грудь, показав вытатуированный на ней герб Биорнов.

Плохо бы пришлось осажденным в Сигурдовой башне, если бы один розольфсский псарь не забрел случайно к ней, выслеживая дичь.

Заметив около башни вооруженных людей, он поспешил в замок и сообщил об этом герцогу.

Фредерик, вспомнив о том, что Надод высадил на берег шайку «грабителей», предположил, что Гуттор и Грундвиг в погоне за Красноглазым наткнулись на бандитов и принуждены были, спасаясь от них, запереться в башне.

Необходимо было как можно скорее спешить к ним на выручку.

Уже все было готово к выступлению, когда к Фредерику подошел Иоиль и спросил:

— А ваши матросы, капитан? Что прикажете им передать?

— Ах, да! — воскликнул Фредерик. — Я чуть было не забыл о них!.. Что с ними?.. Где они?

Иоиль описал капитану бегство пиратов с брига и взятие английского фрегата. Беспримерное мужество матросов «Ральфа» вызвало всеобщий восторг.

Даже Черный Герцог не удержал своего восхищения.

— Молодцы! — похвалил он, — Право, молодцы!

— Да, отец, экипаж у меня был отборный, — сказал Фредерик с глубоким вздохом.

Герцог понял его и с улыбкой заметил сыну:

— Разве ты думаешь, что те, которые верой и правдой служили капитану Ингольфу, потеряют все свои хорошие качества на службе у Фредерика Биорна?

— Отец! — не помня себя от радости, воскликнул Фредерик.

— Ты сам знаешь, что у нас довольно сильные враги, и потому нам не приходится пренебрегать такими храбрыми защитниками.

Получив возможность говорить, Иоиль докончил свой рассказ:

— Захватив фрегат, Альтенс взял курс на юг, чтобы сбить англичан с толку, а потом должен был крейсировать у берегов и выслать в фиорд лодку за капитаном.

— Поезжай к ним, сын мой, — сказал старый герцог. — Негодяй Коллингвуд, наверное, поторопится уйти, и ты сумеешь сегодня же вечером вернуться в Розольфс.

— Но разве я могу покинуть вас в такую минуту, отец мой?

— Не бойся за меня. Нас много, и мы хорошо вооружены. Спеши к своим товарищам, ты не должен покидать их в опасности.

Несколько минут спустя Фредерик и Иоиль мчались на отличных конях по направлению к фиорду, а Гаральд в сопровождении сыновей и отряда из тридцати всадников спешил к Сигурдовой башне. Не проехал отряд и четверти мили, как Олаф и Эдмунд услыхали позади себя знакомое рычание. Это был друг Фриц. Убедившись, что о нем все забыли, медведь сорвался с цепи и догнал своих хозяев.

Прислушиваясь к тому, что происходило снаружи, Надод мало-помалу терял всю свою самоуверенность. Он понимал, что каждая лишняя минута увеличивала шансы его противников, и он досадовал на своих сообщников, что они не сообразили дать ему как-нибудь знать, исполнены ли его приказания.

Вдруг до него донесся обрывок разговора двух бандитов.

— И чего ждут? — говорил один. — Несколько фунтов пороха, и дверь разлетится вдребезги.

— А ты разве забыл, что весь порох израсходовали по приказанию Торнвальда на другое дело?

— Почему же не взять его оттуда обратно? Ведь он там больше не нужен?

— Это еще неизвестно. Седжвик уверен в успехе. Он приказал не собирать больше хвороста для костра. Нам остается только сторожить башню. И если к вечеру розольфсцы сюда не соберутся, то это будет доподлинно несчастьем.

Разговаривающие удалились.

«Мои планы сбываются!» — торжествующе прошептал Надод.

— Не видать помощи, — сказал Гуттор. — По правде говоря, я надеялся, что о нас скорее вспомнят. Костер больше не горит, но негодяи держат совет. Боюсь, что они замышляют что-то скверное. Если так будет продолжаться, то я даю тебе слово, что сверну Красноглазому шею и сделаю вылазку.

— Превосходно! — засмеялся Грундвиг. — Ты будешь в авангарде, я в арьергарде, а в центре будет то расстояние, — какое окажется между нами.

— Смейся, смейся… А по-моему, это просто унизительно подвергаться осаде со стороны такого сброда, у которого нет даже огнестрельного оружия.

Действительно, все бандиты были вооружены только холодным оружием, так как Надод строжайше запретил им брать с собой огнестрельное оружие, боясь, что нечаянным выстрелом они могут выдать свое присутствие.

— А у нас разве есть оно, Гуттор?.. Но это еще ничего; ты забываешь, что я не такой силач, как ты, и тебе придется одному бороться против всех…

— Поверь, я этой дубиной уложу на месте одним ударом человек шесть…

Гуттор замолчал. Вдали послышался звук рога.

— Это они! — обрадовался богатырь. — Я узнаю рог Гуттора.

Он бросился наверх и сейчас же спустился.

— Это герцог и с ним целый отряд, настоящее войско… Бандиты попрятались все до одного.

— Они не трусы, — с сомнением покачал головой Грундвиг. — Здесь кроется что-то другое.

Надод, казалось, разделял радость двух друзей, и она выражалась у него отчаянными гримасами, от которых становилось еще безобразнее его уродливое лицо.

Десять минут спустя дверь башни отворилась. Вошел герцог и с ним два его сына, Олаф и Эдмунд.

Смерть Гленноора опечалила герцога.

В глубоком раздумье стоял он над трупом старика, как вдруг его позвал чей-то голос. Обернувшись, он увидал Надода.

— Герцог Норландский, — говорил Красноглазый, — взгляни на дело твоих рук. Тот человек умер и больше не страдает, а я, по твоей милости, терплю ужасные мучения.

— Кто ты такой? — смущенно спросил Гаральд.

— Я — Надод, твой бывший крепостной. Теперь меня зовут Красноглазым. Узнаешь ли ты меня?