Саша Кругосветов - Киты и люди

Дол и Зюл пытались расспрашивать Джеймса, что за таинственные постройки Нан-Матал скрывает Пон-Пай. С такими же вопросами они обращались и к капитану Александру. Оба отказывались что-либо объяснять. Придём на острова Терпеливой тайны, и сами всё увидите. Вот так односложно отвечали они на вопросы Дола и Зюла.

«Быстрые паруса» входили в прекрасную бухту Паликира, самого большого посёлка Пон-Пая. За двадцать с лишним лет отсутствия в этих краях Джеймса 0>Коннолли, бесшабашного друга наших путешественников, на берегах островов Терпеливой тайны произошло много различных событий. В 1857 году руины Нан-Матала поверхностно обследовал американец Гьюлик, а чуть позднее – поляк Кубари, который поселился на острове и составил первый подробный план загадочных руин. Вслед за ними до Пон-Пая добрался английский проходимец и авантюрист Ф. Крисчен. Исследователь дерзкий и бесчестный, он, оперируя планом Кубари, подверг руины Нан-Матала настоящему разграблению. А потом и сам едва не погиб от рук местных жителей, желавших отомстить за осквернение почитаемых ими древних гробниц. Авантюристы разных мастей посещали острова и грабили захоронения в поисках сокровищ. Согласно легенде, на этих островах в доисторические времена жили страшные великаны-людоеды. Джентльмены удачи вытаскивали из разграбленных захоронений огромные платиновые гробы-саркофаги, оставляя неприкрытыми пятиметровые остатки – скелеты допотопных жителей этих мест. Один из таких скелетов в своё время был найден в захоронении и нашим отчаянным, беспутным ирландцем Джеймсом О’Коннолли, когда тот в разгар своей сладкой жизни среди дикарей, подталкиваемый здоровым интересом к приключениям и беззаботным любопытством молодости, тайно от туземцев разрыл древний курган. До нас дошло слишком мало свидетельств и памятников этих разграбленных захоронений. Но один любопытный артефакт сохранился на острове Пон-Пай, как во времена посещения его капитаном Александром, так и в наши дни. Это фантастическая и необъяснимая «вилка каннибала» – метровый каменный трезубец, вилка (другого назначения этого предмета не придумаешь) – вилка, которой людоед, возможно, закусывал человечинкой.

Горе тому, кто потревожит могилы усопших гигантов. Туземцы боялись могил людоедов и охраняли их. В 1851 году, возмущённые бесчинствами британских моряков, индейцы взялись за оружие и перебили заморских авантюристов всех до единого. Был и такой случай.

Иногда моряки Старого Света посещали эти места в поисках укрытия от преследующих их блюстителей закона. Здесь тепло. Хорошо. Рай. Местные женщины очень ценились белокожими искателями приключений за весёлый нрав и беззаботный характер. На атолле Нгатик китобои однажды перестреляли всех туземных мужчин ради получения их женщин. Но подобных эпизодов в последнее время было совсем немного. Они оставались в прошлом и забывались. Теперь сюда приходили в основном мирные торговые и исследовательские суда, запасались провиантом и водой в обмен на ткани, инструмент, оружие, украшения, так необходимые местному населению.

Команда «Быстрых парусов» высаживалась на берег. Местное население привыкло уже к появлению белых моряков и дружелюбно встретило путешественников. Совсем не так, как были в своё время встречены моряки с «Джона Булла».

– Касселелий ( здравствуй )! – говорили они с белозубой улыбкой. Туземцы были в набедренных повязках. Невысокие. Тёмная кожа оттенка меди. Прямые жёсткие волосы. У некоторых – светлые голубые глаза, выдававшие в них потомков авантюристов и китобоев, соблазнённых климатом и приветливостью хорошеньких местных женщин и оставшихся навсегда в этих тёплых краях. На островах Терпеливой тайны у населения сложился особый язык – экзотическая смесь понпеанского и английского.

Джеймс пристально вглядывался в толпу окруживших его индейцев. Ему очень хотелось встретить хоть кого-то из старых знакомых, и одновременно он страшился этого – прошло ведь уже более двадцати лет. Старость никого не красит. Да и сам он – далеко уже не тот мужчина в расцвете сил, что когда-то покинул Пон-Пай.

Какой-то старик подошёл к группе моряков, сошедших с «Быстрых парусов». Он встал против Джеймса и долго его рассматривал. Ходил. Поглядывал на него – то справа, то слева. Цокал языком. Хитрый ирландец следил за ним, сощурив глаза и поглубже натянув на лоб суконный берет. Старик погрозил ему пальцем и произнес вопросительно: «Ахундел?» Джеймс отрицательно покачал головой.

– Покажи руку! – приказал ему старик по-английски, показывая, чтобы тот засучил рукав.

О’Коннолли подмигнул ему. Старик закричал, закрутился, замахал руками: «Ахундел, Ахундел, Джим-арош вернулся!». Со всех сторон сбежались индейцы. Они что-то выкрикивали, обсуждали, кудахтали, прыгали, дети расспрашивали взрослых. Слышалось: «Ахундел!» Ахундел!»

– А ты ещё можешь танцевать? – ядовито спросил старик Джеймса на этой странной смеси понпеанского и английского. – Смотри, какой ты теперь старый и толстый. Ты не можешь больше танцевать, старый жирный Ахундел!

– Могу, могу, глупый ты старикашка. Я тебе ещё покажу, как я танцую, покажу, что я танцую ещё лучше, чем раньше. Станцую для тебя джигу – не только на ногах, но и на руках, чего раньше ты никогда не видел. Но прежде я покажу тебе, старый, сморщенный, дикий старик такое, что твои глаза вылезут из орбит, набедренная повязка упадёт, а несчастные остатки твоих волос встанут дыбом – так, как они не торчали даже в молодые твои годы.

– Что ты можешь мне показать, вечный трепач и балабол, ненадёжный ирлашка? Какие мы дураки, что дали тебе имя Ахундел, имя величайшего понпеанского героя всех времен и народов. Человек, которого мы приняли как родного, дали кров, покровительство могущественного вождя Нетт и самую красивую девушку деревни. Чем ты можешь нас удивить? Разве только татуировкой на своей попе, которую тебе сделали наши лучшие татуировщицы.

– Не буду отвечать на твои бранные слова, Намадоу, я узнал тебя. Лучше напомню, как ты стоял в охране с копьём, когда я впервые на этом острове ударил огненную ирландскую джигу. И что с тобой случилось? От неожиданности с тобой случилась «медвежья болезнь». И ты долго ещё не мог прийти в себя от страха. Кто такой «медведь»? Ах, ты не можешь вспомнить! Зато очень даже хорошо помнишь, что такое «медвежья болезнь». Ведь то же самое случилось с тобой, когда ты предал меня, отдал в руки преследователей, и моя Лэоуни бросилась на тебя с деревянным ножом. Признайся хоть теперь, ты ведь до смерти испугался моей маленькой Пенелопы, не так ли? Но я – благородный ирландец. И стариков не обижаю.