Саша Кругосветов - Путешествия капитана Александра. Том 3

Следующим выходит – тоже немолодой уже – японец Нубуки Ватанабе. Окружают его железные самураи. Кто с палкой, кто с копьём, у кого – меч самурайский. На головах – шлемы. На груди, на плечах – доспехи. Ни звука не произносит Нубуки. Лишь руки его и грудь движутся медленно, жёстко, словно набирая энергию в концы рук и низ живота. С жутким воем, рёвом, рыканьем и свистом бросаются на него самураи. Медленно и незаметно движется Ватанабе. Все орудия самураев находят только пустое пространство, всё быстрее и быстрее движутся самураи, пытаясь догнать незаметные движения великого учителя из Японии, проваливаются всё дальше и дальше и разлетаются в конце концов в разные стороны, теряя оружие, вылетающее как из пушки во все стороны зала, но мимо Ватанабе.

Как вы это делаете? Надо подготовить противника. Психотропное воздействие – половина успеха. Все нападавшие говорят, что чувствовали себя во время боя не в своей тарелке. Будто помутнение в голове. Элемент запугивания. У первого – крики. У второго – жёсткий цигун [46]с включением в движение мощных масс тела. Для психического воздействия можно произносить тексты, содержащие сильные эмоции или несущие тяжёлую, впечатляющую смысловую нагрузку.

Конечно, для бесконтактной борьбы есть и другие средства: дать напиточек особенный, поставить тяжёлый рок, обогащенный вибрацией сильнейшей на низких частотах, использовать запахи одурманивающие. Это хорошо. Это нравится Гансу. Тогда возможность достижения необходимого результата повышается с пятидесяти процентов до почти стопроцентной. Если противник знает, что ты бесконтактный боец, победить его будет труднее. Что тогда делать? Перейти к обычным жёстким методам борьбы. Но лучше побеждать без контакта. Побеждает без контакта тот, кто победил до встречи. А у вас, уважаемый мастер, какая техника? – спрашивает Ганс у Швеца. Из офеней я, отвечает тот. Наша методика «накат». Что-то типа цигуна у Ватанабе. Но только у противника «крышу» снести может. А занятия у нас – Любки. Никто никому не противодействует. Движутся два бойца согласно, кто кого переиграет. Вроде и борьба. Но выходить из Любок нельзя. Когда бойцы в Любках – весь мир в гармонии. И взаимное уважение. «Да нет, это и не поединок вовсе. Что ж, что старинный обычай офеней. Где здесь победа? И не борьба это вовсе», – так возражал Ганс.

Да нет, всё это борьба. И первое, и второе, и третье. «Нельзя» называется. Борьба Нельзя. А, я слышал. У вас в Японии были такие непобедимые воины – черепашки Нельзи. Ну ладно, давайте будем учиться, раз так нужно для дела. А почему борьба называется Нельзя?

Нельзя: тянуть – толкать,

хватать – бросать,

бить – душить,

касаться – кусаться.

Как же можно в этой борьбе победить? Бойцы Нельзи побеждают противников, управляя потоками энергии Че, которая пронизывает весь наш мир.

Ну что делать, стал заниматься Нельзей Ганс. Да не особо он в это верил. Спектакль показывали старики. Просто постановка такая. Ослушаться, однако, не решился. Вдруг стариков прислал Тайный Писк? С Большим домом шутить не следует. Чтоб старые навыки не забывать, продолжал Ганс заниматься До-до. Вот радость-то. И руку открутить можно, и ногу, и придушить клиента малёхо. Не то, что эти: «ни-ни, не-не, нельзя-нельзя». Ничего. Придёт моё время. Будет: «но-но, ну-ну, можно-можно». Всё, что захочу. Раз уж эти тронутые признали меня Царём морийским. Что я, отказываться буду, что ли?

На этом мы закончим рассказ об обучении Ганса тайным видам борьбы Нельзя и проследим, куда ведёт его дальнейший жизненный путь.

С того момента вокруг бедного Ганса началась всяческая чехарда. Новые лица появлялись неизвестно откуда, непонятно зачем. Исчезали они потом также неожиданно. На смену приходили другие лица. Во всей этой неразберихе можно было уловить некоторую систему, некий замысел, но какой и чей – непонятно.

Началось с того, что в скромной комнатке семьи ГАНСов как раз в тот момент, когда юный Ганс был дома, а родители его – на работе, появился высокий, респектабельный, элегантный чиновник. Представился: Иаков из мэрии. Да, заместитель. Отвечаю за трубы, воду, фонари. Инспектирую ваш дом. Зашёл посмотреть, как живет наш чемпион. Прозрачные водянистые глаза смотрят ласково. Толстые губы шепчут доверительно. Да, потолочек у вас весь в протечках. Вон кусок штукатурки отвалился. Нет, не бойтесь. Дальше падать не будет. Драночка-то у вас ещё не гнилая. Кранчики текут. Трубы ржавые. Пол дубовый, да, да – весь прогнил. И скрипит, и играет. Наверное, много воды льёте, когда пол моете. Прогнулся дугой к середине комнаты. Лаги-то разрушаются, видимо. Рамы тоже совсем гнилые, ветхие. Дует, поди, зимой? А печечка-то дровяная, совсем недурственная. Где дрова храните? В подвальчике. Сухой подвальчик, сухой, я знаю. Низко там, меньше двух метров потолочек. Трудно дрова колоть, я знаю. Да и сам-то ты росточком так себе. Ничего-ничего. Коли пока. Сам и носишь. В мешочке. Носи, носи. Да, четвёртый этаж без лифта. Ну ничего, ты ведь спортсмен. И топишь сам. А кто потопит-то? Родители, поди, на работе. А ты уже из университета вернулся. Так-так. Отремонтируем ли? Да нет, вряд ли. Хватает забот у города и без этого. Потерпите пока. Зачем заходил? Чемпиона повидать чтоб, я же сказал. Слушай, всё у тебя будет. И дворцы будут, и хоромы. Потерпи ужо. Откуда знаю? Так маленькая совсем Петромория-то наша. Всё друг о друге известно. А ты, это, знаком ли с Трамблёром? Кто это? Илия из Малиновых. Нет-нет, я советую. Зайди к нему. Непременно. Просил ли он? Нет, не просил. Но рад будет. Зайди, зайди, полезный человек. Ну, засиделся я у тебя. Будь здоров, чемпион.

Идет Ганс к дому, где Трамблёр живет. Дом большой, мрачный, старого кирпича. Окна металлом зарешёчены. Большие кованые ворота. Над входом – надпись витиеватыми буквами: «Мир входящему». Охранники – крутые ребята. Выслушали Ганса. Что-то пошептали друг другу на ухо. Один убежал куда-то. Вернулся. Опять шепчутся. Ваши документы. Смотрят документы, потом в лицо, опять в документы. Ворота отворяются. Ганса ведут по парадной мраморной лестнице на второй этаж. Дом отделан, как дворец. Классика и ампир. Картины. Сдержанно, под старину.

Выходит Трамблёр. Обнимает за плечи. Илия зовут меня. Прикасается щекой к щеке. Чёрный, небритый, наглый, крикливый. Матюки на матюках. Иаков, старый козёл, говорил, так перетак, етитская сила. Да рад я тебе! Хороших людей в лицо надо знать, ёшкина качель. Что делать-то думаешь, мать твою? Ах, учишься, растуды твою учёбу. А лавэ? Ладно-ладно, кто ж лавэ не любит… Неужто не знаешь меня, етит твою? Илия при диктатуре всеми пивными на Рейнском командовал, так твою четырежды ети. А сейчас искусством занимаюсь. Дык не хуже китового золота лавэ даёт, ёшь твою двадцать!