Юрий Шестера - Холод южных морей

Андрей Петрович с бьющимся сердцем отложил в сторону перо, боясь спугнуть очередную догадку. «Конечно, поморники обитают и на островах, которые они уже проходили, к примеру, на острове Завадовского. Но ученые-орнитологи утверждают, что они далеко от мест своих гнездовий не улетают. А от этих островов до сплошных приполярных ледяных полей, если верить Куку, еще ой как далеко».

Он уже понял, что ответ на мучивший его вопрос найден. Нужно только окончательно сформулировать его в простых, понятных и не специалисту, выражениях. Снова взяв перо и обмакнув его в чернильницу, задумался, а затем уверенно написал: «Наличие в районе южных ледяных полей пингвинов больших размеров, полярных крачек или поморников является признаком нахождения за ними матерой земли, — и еще подумав некоторое время, дописал, — значительных размеров».

Это и был третий признак, о котором они говорили с Григорием Ивановичем на борту «Востока» на рейде гавани Рио-де-Жанейро и которого как раз и не хватало для полной картины прогноза наличия земли значительных размеров в высоких южных широтах.

Фаддей Фаддеевич, прочитав уже окончательно оформленные материалы по третьему признаку, признательно посмотрел на Андрея Петровича.

— У меня уже нет больше слов, Андрюша, чтобы еще, уже в который раз, высказать свое восхищение результатами твоей научной деятельности. И благодарю Всевышнего за то, что он уберег нас от чуждого нам иноземного натуралиста. Разве смог бы он сделать то, что сделал для экспедиции ты, дорогой наш ученый?! Ты отказался от денежного вознаграждения за совместительство, но когда прибудем в один из портов, я перешлю в Петербург представление к награждению тебя одним из лучших орденов Российской империи!

— Тебя не понесло, Фаддей?

— Ни в коем случае! Это мое право, и я непременно воспользуюсь им!

Андрей Петрович, улыбаясь, смотрел на возбужденного друга.

— Зря улыбаешься! Просто мне не терпится посмотреть на Лазарева, когда он узнает о том, что и третий, последний признак — за нами!

— Кто о чем… — поморщился Андрей Петрович.

— А ты, Андрюша, не морщись. Думаешь, он просто так упоминал о больших пингвинах?

— Конечно, нет. Просто Михаил Петрович думающий человек, который не ждет, когда ему преподнесут готовые решения на блюдечке с золотой каемочкой. Он тоже ищет, и дай Бог, ему удачи. Ведь делаем-то, Фаддей, одно, общее дело.

— Э нет, господин хороший! Как говорится, богу — богово, а кесарю — кесарево! В любом деле успеху сопутствует не мнимое равенство, а конкуренция, соперничество. Самолюбие, желание быть первым, свойственное и мне, Беллинсгаузену, капитану «Востока», и Лазареву, капитану «Мирного», и решит в конце концов успех нашего дела во славу нашего Отечества. Вот так-то, Андрюша. И я очень рад, что первый тур этого состязания остался за нами.

В дверь каюты негромко постучали, и, получив разрешение, на пороге появился рассыльный.

— Ваше высокоблагородие! Их благородие господин вахтенный офицер приказали доложить вашему высокоблагородию, что к зюйду видно сплошное ледяное поле!

Друзья переглянулись и поспешили на мостик.

Шел мокрый снег, сквозь пелену которого были все-таки видны около пятидесяти айсбергов в зоне видимости, в пространстве между которыми было множество мелкого разбитого льда. На юге же, на сколько охватывал глаз, белело сплошное ледяное поле.

— Радовались, что прошли шестидесятую параллель, и на тебе — подарочек! Между прочим, господа, — обратился капитан к офицерам, бывшим на мостике, — мы сейчас, применительно к Северному полушарию, находимся на широте Петербурга. Каково?!

— Зато мы, Фаддей Фаддеевич, здесь, в Южном полушарии, находимся в безмолвном царстве льда и айсбергов, — подал голос лейтенант Торсон, человек тонкой поэтической натуры, бывший сейчас вахтенным офицером.

— Это вы будете рассказывать петербургским дамам, Константин Петрович, и гарантирую вам сногсшибательный успех, — улыбнулся капитан, питавший к нему признательные чувства.

Затем приказал повернуть на восток и убавить парусов ввиду надвигавшейся ночи.

До полуночи шлюп шел в сплошном месиве мелкого льда, непрерывно меняя курс, обходя большие плавающие льдины. К утру надвинулся плотный туман, заставивший еще уменьшить площадь парусов.

Фаддей Фаддеевич заметно осунулся. Вахтенные офицеры менялись, а капитан почти все время был на мостике — уж очень тяжелой была ледовая обстановка в условиях ограниченной видимости. Андрей Петрович все время был с ним рядом, стараясь, как мог, приободрить друга.

К счастью, после полудня туман рассеялся, и вокруг, как и прежде, были айсберги и мелкий лед между плоскими льдинами, которые приходилось то и дело обходить, чтобы не повредить корпус. Но вскоре впереди показалось ледяное поле, простиравшееся на северо-восток, в котором оказались затертыми большие и высокие ледяные острова.

— Ну что же, придется подворачивать к норду, — устало выдавил из себя столь неприятные слова капитан, ударив ладонью по планширю ограждения мостика. — Другими словами, будем пятиться назад, как раки. — И немного помолчав, приказал предупредить «Мирный» о перемене курса.

— Не унывай, Фаддей, будет и на нашей улице праздник! — обнял друга Андрей Петрович. — Не может же в конце концов это ледяное поле быть бесконечным. И обрати внимание на затертые в нем айсберги. О чем это говорит? — Фаддей Фаддеевич напряженно слушал его. — Это говорит о том, что это огромное ледяное поле было частью припая [15] Припай — сплошной ледяной покров, скрепленный с берегом, а на мелководье с дном, и простирающийся в сторону моря до нескольких сотен километров. , которое с повышением температуры воздуха под действием ветра и подводного течения оторвалось от него и стало дрейфовать к северу. Следовательно, к югу от него должно быть большое пространство чистой воды, которым мы и должны воспользоваться. И заметь, лед-то этого поля не многолетний, не паковый.

— То есть это действительно лед прибрежного происхождения, — продолжил Фаддей Фаддеевич, глаза которого уже горели желанием немедленных действий.

— Вот именно. А сейчас, пока нет возможности прорваться через него или обойти и все вокруг более или менее спокойно, пойдем-ка поспим хоть самую малость, а то, в случае чего, может сил-то и не хватить.

— Спасибо, Андрюша, спасибо твоей светлой голове. Ты прав, надо хоть немного отдохнуть, а то я сам, наверное, не смогу покинуть мостик, — и вдруг рассмеялся, — как тот пьяница, что никак не может оторваться от бутылки.

— Андрей Петрович! Андрей Петрович!.. — осторожно теребил барина за плечо Матвей. — Просыпайтесь…