Юрий Шестера - Холод южных морей

— Почетный член Петербургской академии наук Андрей Петрович Шувалов, Ваше Императорское Величество! — доложил Беллинсгаузен, еле сдерживая радость за триумф друга.

Андрей Петрович сделал шаг вперед — это был его звездный час.

«Так вот ты каков, легендарный русский разведчик, источник головной боли англичан! — император с интересом взглянул на высокого стройного мужчину средних лет с явно видной военной выправкой. — Умный, волевой человек. Британцы, видать, знают, кого бояться».

— Вы, господин Шувалов, в партикулярном платье, но, как мне известно, вы являетесь офицером гвардии, не так ли?

— Так точно, Ваше Императорское Величество! Поручик лейб-гвардии Преображенского полка! Но, во-первых, в экспедиции я исполняю обязанности заместителя ее начальника по ученой части, во-вторых, мундир гвардейского офицера на военном судне во время столь длительного плавания, с моей точки зрения, не совсем уместен и, в-третьих, чин обер-офицера в моих летах может вызвать некоторое недоумение.

Я имел намерение после возвращения из Русской Америки подать в отставку, но из-за смерти своего батюшки и краткости времени на подготовку к Антарктической экспедиции не успел этого сделать.

«Смел и решителен, а, главное, знает себе цену», — с удовлетворением отметил император.

— Как же так? — притворно удивился он. — Ведь вы уже несколько лет имеете чин штабс-капитана гвардии!

— Судя по денежному содержанию, которое я получал как офицер гвардии в течение шестнадцати лет отсутствия в Петербурге, это не соответствует действительности, Ваше Императорское Величество.

— Разведчик! Воистину разведчик, Карл Васильевич! — торжествующе воскликнул император, обращаясь к графу Нессельроде.

— Истинно так, Ваше Императорское Величество! — с готовностью подтвердил министр иностранных дел.

— Не удивляйтесь, господин Шувалов, но это действительно так. Я еще год назад дал указание повысить вас в чине с выслугой с даты подписания представления главным правителем Русской Америки. Кроме того, тогда же я подписал именной Указ о награждении вас орденом Святой Анны второй степени за обследование Кентерберийской долины в Новой Зеландии.

— Служу Отечеству! — щелкнул каблуками ошарашенный нежданной новостью Андрей Петрович.

— Служите, господин Шувалов, служите так же, как и служили до сих пор. Тем более, что с сегодняшнего дня вы не только капитан гвардии, но и кавалер ордена Святого Равноапостольного Великого Князя Владимира второй степени. И никаких отставок!

Андрей Петрович был буквально раздавлен свалившимися на него царскими милостями, а Фаддей Фаддеевич прямо-таки зарделся от радости за друга. Еще бы — сбылось его давнее предсказание.

Государь же стал уже внимательнее осматривать экспозицию.

Было видно, что Александр I делал это с явным наслаждением. Вначале его внимание привлек белый альбатрос с распростертыми крыльями, как бы парящий над экспозицией, которым он с удовольствием любовался. Затем, подойдя к чучелу морского слона, протянул было руку, чтобы потрогать его, но затем отдернул.

— Я знаю, господин Шувалов, что музейные экспонаты нельзя трогать руками, но, может быть, в виде исключения вы мне разрешите это сделать? — улыбнулся он.

— Прикосновение монаршей руки является своего рода освящением, Ваше Императорское Величество. Ведь до сих пор их касались только руки мастеровых и далеко не всегда с достаточной нежностью.

— Кстати, кто же их изготавливал? Ведь, насколько я себе представляю, это очень даже не простое дело, требующее специальных знаний и навыков, тем более в таком количестве, — государь обвел рукой экспозицию.

— Вы совершенно правы, Ваше Императорское Величество, — ответил Андрей Петрович, — если учесть, что в соседнем помещении шлюпа размещен еще один раздел экспозиции — «Тропическая фауна».

— Вот как?! — искренне удивился монарх. — Вы что же, господин ученый, приберегаете козыри на потом?

— Вовсе нет, Ваше Императорское Величество. Козыри находятся как раз именно здесь, перед вами. Дело в том, что второй раздел, который вам еще предстоит осмотреть, при желании может быть подготовлен музеем любой морской державы, в то время как оформить раздел, подобный этому, может позволить себе пока только одна Россия.

«Государственного ума человек, — с удовлетворением отметил император. — Прав был покойный камергер Резанов, давая ему столь блестящую характеристику».

— Что же касается изготовителей сих экспонатов, — продолжил Андрей Петрович, — то это квартирмейстер Матвей Сухов, мой ассистент и главный исполнитель, его помощник квартирмейстер Макар Попов, художественный оформитель бомбардир Захар Красницын и плотник Петр Матвеев.

Государь долго и задумчиво смотрел на Андрея Петровича.

— И все нижние чины? Все, как один? — недоверчиво переспросил он и вопросительно посмотрел на Беллинсгаузена.

— Так точно, Ваше Императорское Величество! Все, как один — нижние чины, — подтвердил тот.

— Допустим, что это так, но объясните мне, господин Шувалов, каким это образом младший унтер-офицер становится ассистентом столь крупного ученого, коим являетесь вы?

Андрей Петрович видел, как напрягся Фаддей Фаддеевич. «Не переживай, Фаддей, мое положение в корне отличается от твоего, и в этом мое немалое преимущество».

— Точно таким же, Ваше Императорское Величество, каким и я стал по совместительству натуралистом, когда в самый последний момент, уже в Копенгагене, немецкие ученые-натуралисты, приглашенные нашей Академией наук для участия в экспедициях Беллинсгаузена и Васильева, отказались от участия в них. А вот нашим российским студентам по естественной истории в этом было отказано.

Лицо императора помрачнело.

— Я в курсе этих дел.

— А квартирмейстер Матвей Сухов, Ваше Императорское Величество, не только образованный и исключительно способный молодой человек, но и прекрасный организатор, свидетельством чему является вот эта экспозиция, — напористо продолжал Андрей Петрович.

— Эта экспозиция свидетельствует только о том, — строго сказал император, — что прекрасным организатором и научным руководителем являетесь вы, господин Шувалов, сумевший практически из ничего создать в условиях дальнего плавания со всеми его превратностями столь значительное произведение науки и искусства. Только об этом, уважаемый Андрей Петрович! — еще раз подчеркнул Александр I.

По свите пробежало легкое движение — придворные прекрасно знали, что значит обращение императора по имени и отчеству к своему поданному. Они сразу же поняли, что этим самым ученый и капитан гвардии был включен в их малодоступный круг.