Юрий Шестера - Наследник поручика гвардии

Это не ускользнуло от внимания Василия Митрофановича, и он, выдержав некоторую паузу, жестко произнес:

— Вы ведете себя, господин капитан-лейтенант, как обиженная институтка!

Петр Михайлович вскочил со своего места и, покраснев, встал по стойке «смирно». Теперь он в полной мере постиг слова контр-адмирала о его якобы «доброте», сказанные им во время их знакомства на балу.

— Вы еще только намерены стать руководителем отдела, а уже позволяете себе не отвечать на вопрос старшего начальника, — так же жестко продолжил контр-адмирал. — Спрашивается: вы намерены так же поступать и в дальнейшем, надеясь на продвижение по службе?!.. Не слышу ответа, капитан-лейтенант!

Лицо Петра Михайловича стало бледнеть.

— Извините, ваше превосходительство, я переступил порог дозволенного в отношениях со старшим начальником! — твердо ответил он.

— Вот это уже ответ достойный офицера! — удовлетворенно отметил Василий Митрофанович. — Садитесь, Петр Михайлович. Вам еще служить и служить, и мне бы очень не хотелось, чтобы у вас в дальнейшем были бы подобные несуразности в отношениях с руководством. Тем более, что вы, в соответствии с вашими предыдущими характеристиками, считаетесь исключительно дисциплинированным офицером. Поэтому убедительно прошу в дальнейшем не разочаровывать в этом, — он откинулся на спинку кресла, считая, что воспитательная часть разговора закончена.

Петр Михайлович облегченно вздохнул — гроза вроде миновала.

— Что же касается вашего предыдущего вопроса, то, может быть, обсудим его в, так сказать, неофициальной обстановке? — уже обыденным, неофициальным тоном спросил мудрый Василий Митрофанович, отлично понимая, что сейчас творится в душе молодого человека после, так сказать, «профилактической проработки». За время совместной жизни Петра Михайловича с его дочерью адмирал успел в полной мере не только оценить ум и способности зятя, но, как он считал, и познать его внутренний мир.

— Как прикажете, — полуофициальным тоном ответил тот.

«С характером! — отметил проницательный Василий Митрофанович. — Не может простить мне урока. Но ничего, со временем оценит, — усмехнулся он про себя и подумал: — Ох, и достанется же от него моей Александре!» А внутренний голос его все же поправил: «Зато умен и надежен, и будет она за ним, как за каменной стеной!»

— В этом случае, уважаемый Петр Михайлович, приказывать вам я уже не могу, просто не имею права. Только вы сами можете принять то или иное решение.

«Ох, и умен! — тоже усмехнулся про себя Петр Михайлович. — Вначале высек меня по полной программе — кстати, за дело! — а теперь предлагает вернуться к чуть ли не дружеским отношениям. Учись, Петруша! Классический пример проверенного временем метода кнута и пряника! И чего это, собственно говоря, я взъярился на него?! Еще буду и благодарен. Пора мириться!» — благоразумно решил он.

— Я еще раз извиняюсь перед вами, Василий Митрофанович, за мой необдуманный и дерзкий поступок, лишние эмоции, — и он вопросительно посмотрел на контр-адмирала.

«Кажется, слава богу, отошел!» — облегченно вздохнул тот, сам переживавший за размолвку.

— Принимается, Петр Михайлович! — уже привычно добродушно улыбнулся Василий Митрофанович.

«Мир восстановлен!» — возликовал Петр и наконец признался:

— Меня беспокоит вот что, — лицо его стало озабоченным. — Смогут ли офицеры, переведенные из других отделов, уже привыкшие к сложившимся взаимоотношениям со своими начальниками, воспринять меня в качестве полноправного их руководителя? Ведь я же, ко всему прочему, буду моложе, а пожалуй, и значительно, их всех по возрасту. Кроме того, многие из них будут считать, что я занял эту престижную должность, о которой мечтает каждый, только благодаря родственным связям с товарищем председателя комитета, то есть с вами, Василий Митрофанович.

«А ведь зрит-то в корень! — удовлетворенно отметил контр-адмирал, закаленный в служебных интригах. — Беспокойство его вполне обоснованно…»

— Во-первых, — назидательным тоном начал излагать Василий Митрофанович, — всем в комитете известно, что именно вы, Петр Михайлович, являетесь инициатором постановки вопроса о необходимости создания минного оружия. Благодаря чему, собственно говоря, и были назначены в комитет. А посему вам, естественно, и карты в руки.

Во-вторых, есть такое понятие, как воинская дисциплина. Это краеугольный камень во взаимоотношениях между чинами. И ее, заметьте, пока никто не отменял.

В-третьих, многое будет зависеть уже лично от вас. Если сумеете, в чем я нисколько не сомневаюсь, стать духовным отцом всего этого большого проекта, то все эти вопросы отпадут сами собой.

Что же касается наших с вами родственных отношений, то вы, в силу ряда причин, оказались просто удачливее всех остальных претендентов на руку моей Александры. Я тут ни при чем! — он наконец-то рассмеялся.

Рассмеялся и Петр Михайлович.

— А вы-то чему так радуетесь?

— Радуюсь тому, что мне очень повезло с отцом моей супруги, Василий Митрофанович.

Контр-адмирал, сразу же забыв про смех, бросил острый взгляд на капитан-лейтенанта — уж не шутит ли тот? Но тут же успокоился, встретившись с признательным взглядом, и решил перевести разговор на нейтральную тему:

— Кстати, Петр Михайлович, сдается мне, что вы до сих пор так ничего и не сказали Александре о возможном повышении по службе? — в его глазах забегали веселые чертики.

— Боялся сглазить удачу, — улыбнулся тот.

— Сразу виден истинный моряк! — восторженно воскликнул контр-адмирал. — Так держать!

— Есть, так держать!

Через некоторое время подоспело и высочайшее повеление о создании в Морском техническом комитете отдела минного оружия. Начальником этого отдела был назначен капитан-лейтенант Чуркин, с производством его в капитаны 2-го ранга. Так завершился крутой поворот в жизни Петра Михайловича.

В дверь негромко постучали, и в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь, вошел флотский офицер.

— Господин капитан 2-го ранга! Лейтенант Макаров прибыл для дальнейшего прохождения службы! — представился тот.

— Проходите, Степан Осипович, присаживайтесь, — капитан, хозяин кабинета, указал на кресло, стоявшее возле его письменного стола.

Лейтенант, увидев крест Георгия IV степени на его шее, с удовлетворением отметил: «Боевой офицер, а не кабинетный чиновник!»

«Боевой офицер» Чуркин в это время с интересом присматривался к вошедшему лейтенанту. Из его личного дела он знал, что Макаров родился в семье прапорщика флота, выслужившегося из солдат в боцманы, а затем и в офицеры. В силу этого его отец на момент рождения сына имел лишь личное дворянство, не дающее права на причисление потомка к дворянскому сословию. Поэтому после блестящего окончания в 1865 году морского училища в Николаевске, что на Амуре, по ходатайству контр-адмирала Казакевича, командующего морскими силами Дальнего Востока, молодой Макаров был за выдающиеся успехи в учебе и образцовое поведение произведен в виде исключения не в кондукто́ры [92] Кондуктор — старший нижний чин в военном флоте различных специальностей. флотских штурманов, а в гардемарины. И лишь через два года после длительных чиновничьих проволочек, да и то лишь благодаря ходатайствам начальников, оценившим неординарные способности гардемарина при плавании на корветах «Варяг» и «Аскольд», он по высочайшему распоряжению Александра II был зачислен в Морской корпус. А спустя еще два года, в 1869 году, наконец-то произведен в мичманы. Служил Макаров на той самой броненосной канонерской лодке «Русалка»…