Петр Северов - Морские были

Он только начал запись, как в дверь каюты постучали. Мокрый с ног до головы, плечистый боцман стоял у порога, чем-то заметно опечаленный и возбуждённый.

— Спасли! — сказал он, тяжело переводя дыхание. — Насилу спасли…

Шелихов подхватился с места:

— Кого?..

— С «Тигра» он… Пленник вроде. Да только раненный сильно, — вряд ли выдужает. К лекарю в каюту мы его положили…

Забыв на столе шапку, Шелихов бросился наверх. В каюте лекаря на подвесной койке лежал полуголый, мускулистый, бронзовотелый человек. Щуплый лекарь, замер, прижавшись ухом к его груди. Позади стояли два кадьяка, — по-видимому, они только что принесли утопавшего и ещё не успели уйти.

Шелихов знаком велел им остаться.

— Экий же богатырь… — задумчиво проговорил лекарь. — Однако плохие у него дела… Такому человеку жить бы да жить, а у него пуля в животе засела.

— Пуля?! — изумился Шелихов.

— Так оно и есть…

Раненый молчал, стиснув зубы, широко раскрыв чёрные глаза. Большая мука отражалась в этих глазах, но он не издавал ни единого стона.

— Кто это?.. — спросил Шелихов кадьяков. — Тлинкит?..

Те ответили, не скрывая злобы:

— Да!.. Это они, злые собаки, напали на посёлок!..

— Оставим прошлое. Он — раненый. Вы знаете его язык, спросите от меня, что случилось на «Тигре».

На вопросы кадьяков раненый не ответил.

— Скажите, — велел Шелихов, — что это спрашивает русский начальник…

Раненый оживился:

— Хорошо, я буду говорить, потому что ты, русский начальник, тоже не любил одноглазого капитана.

И тлинкит, тяжело дыша, рассказал, как англичанин подарил воинам его племени ружья, как потом пригласил самых смелых юношей в гости на свой корабль, напоил их «бешеной водой», а затем закрыл всех в трюме и объявил, что они останутся на корабле. Пленники не соглашались, и одноглазый пират убил несколько человек. Когда в океане разразилась буря, тлинкиты отказались спасать судно. «Пусть корабль тонет, — сказали они, — вместе с ним погибнет и одноглазый волк». Разбойник снова начал убивать свои жертвы. Тогда оставшиеся в живых тлинкиты, все, кто только мог, кинулись к мачтам и стали резать каждую верёвку. Мачты вскоре упали…

Раненый умолк. Шелихов вышел из каюты лекаря и возвратился к себе. Долго сидел он у стола, оперев голову о ладони, и не расслышал, когда боцман снова открыл дверь.

— Тлинкит-то тот скончался, Григорий Иваныч…

Шелихов встал. Скорбная складка пролегла меж его бровей.

— Я очень сожалею об этом, боцман… Таким бы родиться на Руси. Нашенский, железный у них характер, — бороться, значит, до последнего человека, до конца. Героев, боцман, хоронят с почетом. Только утихнет море, — пушки к салюту. Это настоящий герой…

Надолго запомнилась морякам с галиота эта страшная буря. Морская пословица недаром говорит: «Кто в море не бывал, — тот горя не видал». А познавший это горе ещё сильнее ценит радость жизни, труда и борьбы.

Однако крепче всех суровых испытаний запомнились морякам поучительные пути двух капитанов. Один из этих путей вёл к братской дружбе, другой — к смертельной вражде. Один привёл к победе, другой — к гибели.

Вот почему с такой любовью и гордостью смотрел на своего начальника экипаж галиота, вот почему все на судне почтительно называли его капитаном.

Шелихов не был моряком, он не кончал морского училища, не изучал наук, нужных капитанам в их пути. Но он знал самый благородный, самый светлый путь: от честного сердца — к честному сердцу… К дружбе народов. К величию родины…

В маленькой, тесной петербургской квартире лейтенанта Николая Хвостова почти каждый вечер собирались его друзья — флотские офицеры.

Здесь они могли чувствовать себя свободно. У Хвостова не было ни строгого камердинера, ни вышколенных лакеев, ни назойливых тётушек или бабушек, всегда вносивших в общество молодежи смертельную тоску. Будто на корабле, в офицерском салоне, в квартире Хвостова все было строго и просто: стол, стулья, полка с морскими справочниками и лоциями, модель военного корабля, оружие, развешанное на стенах…

Даже человеку, впервые входившему в эту квартиру, сразу становилось ясно, что хозяин её только временно на берегу, а настоящий дом его в море. Это так и было. Уже свыше десяти лет Хвостов непрерывно плавал на Балтике, и его знали, пожалуй, на каждом корабле прославленной русской эскадры.

Флот был для него школой, которую с детства он полюбил всем сердцем, которой гордился и дорожил. В четырнадцать лет, будучи гардемарином на военном корабле, за исключительную выдержку и отвагу, проявленные в сражениях против шведов в 1790 году, Николай получил золотую медаль.

Высокая боевая награда в четырнадцать лет! Об этом могли только мечтать маменькины сынки из высшего дворянства. У Хвостова же в кругах высшего дворянства не было ни родственников, ни покровителей. Он не мог похвалиться знатным происхождением. Награда, которую получил Хвостов, была заслуженной наградой. И таким же заслуженным был чин лейтенанта флота, стоивший ему десятилетнего труда на кораблях.

Товарищи Хвостова начинали службу вместе с ним. Годы совместных плаваний и суровые испытания сплотили их в дружную семью, где каждый чувствовал себя неотъемлемой частицей растущего, уже не раз прославленного в сражениях русского флота. И каждый надеялся, что, может быть, скоро всем им предстоят большие походы и подвиги во славу родной земли.

Любимым предметом бесед, увлекательных споров, мечтаний и смелых планов в кругу друзей Хвостова был, конечно, флот, его недавние славные дела и победы, новые задачи, которые поставила перед ним сама жизнь.

В те годы Россия уже вышла на безбрежные просторы океанов. Давным-давно русские люди освоили полярный север: между Архангельском, Колой, Шпицбергеном, Новой Землёй, между норвежскими селениями и устьями великих сибирских рек, знакомыми морскими путями уверенно проносились корабли поморов.

На Балтике после блистательных побед над шведами перед Россией открылись дороги в Атлантический океан.

В водах Дальнего Востока между Охотском, Камчаткой и Америкой плавали корабли русских промышленников и купцов. На севере Америки и в Калифорнии селились сибирские охотники, рыбаки, лесорубы, строители, первые разведчики недр, и вся их жизнь, вся деятельность на тех далёких берегах зависела от регулярных рейсов кораблей.

Перед русскими моряками открывались дальние пути через Атлантику, Индийский и Тихий океаны.