Константин Нормаер - Хранитель историй (СИ)

Рик испугано наблюдал за сестрой, которая охваченная безумием металась по комнате.

Когда обыск был закончен, а результат равнялся нулю, Клер, едва отдышавшись, перевела свой взор на брата.

— Отдай ее по — хорошему Рик Л. Джейсон, иначе я клянусь, что сотру тебя в порошок! — слова прозвучали никак угроза, а как приговор, который вот — вот собирался быть приведен в исполнение.

— Нет… ни за что, — нисколько не сомневаясь, упрямо ответил Рик. — Мы так не договаривались. Мы собирались сбежать, скрыться, но никак не предавать память отца. Ты разве забыла?

— К дьяволу все разговоры! — рявкнула Клер. — Ты слишком мал, чтобы мне перечить. Дело принимает серьезный оборот, и я лишь хочу спасти твою жизнь. Так что отдай мне книгу. И покончим с этим! Ну, пойми ты, не стоит она стольких потерянных жизней. — Девушка хотела указать на соседнюю комнату, где как символ ужасного предзнаменования все еще висело тело Терси. Но в последний миг передумала.

Рик вырвавшись из душной комнаты, остановился на пороге, обернулся. В его руке мелькнула книга в кожаном переплете с красной тесьмой.

— Ты зря опасаешься, я сам разберусь с мистером Сквидли. Слышишь? Сам! И не надо требовать того, чего я не в состоянии изменить!

— Стой, — Клер потянулась к брату, не в силах удержать его.

Отступив вглубь коридора, Рик продолжил:

— Я взрослый. Не надо делать из меня ребенка и строить никому не нужные запреты. В отличие от тебя, у отца это получалось гораздо лучше!

— Что ты такое говоришь? — медленно прошептала Клер, пытаясь угадать мысли брата. Никогда раньше она не видела его таким возбужденным.

— Это, — Рик указал на книгу, — память об отце. Единственное живое доказательство его морского прошлого. Его путешествия. Доказательство того, что он был не таким, каким мы его знали. Совсем другим: добрым, смелым, непримиримым…

Клер слушала и не верила своим ушам. С ней разговаривал кто угодно, но только не ее брат.

Рик улыбнулся:

— Не бойся, сестренка. Дай мне пару дней, и я избавлюсь от мистера Сквидли и ты будешь вспоминать о нем, не иначе как о ночном кошмаре.

— Безумие… — единственное, что смогла вымолвить Клер.

— Нет, это победа, — торжественно произнес брат. — Я знаю его секрет. Я смогу одержать верх, над этим морским волком. А если не смогу, мне помогут…

— Кто?

— Отец!

— Что? Рик, о чем ты говоришь?!

Но брат ее уже не слышал. Исчезнув в коридоре, он больше не произнес ни слова. Клер хотела его остановить, но столкнулась с непреодолимым сопротивлением чего‑то неведомого. Когда она, потрясенная, но еще сохранившая в себе чуточку силы, вскочила со стула, кто‑то или что‑то отбросило ее назад.

— Рик, прошу, остановись. Ты заблуждаешься! — Но брат ее уже не слышал. Или не хотел слышать.

Она повторила попытку, и снова невидимая стена продемонстрировала свою мощь. Клер била руками, царапала, молила, однако преграда стойко выдержала все нападки.

Лишь через пару минут, она сбежала вниз по лестнице, выскочила на улицу, но брата нигде не было. Она не знала, куда он ушел, не ведала, кто или что пыталось их разлучить. Она была уверена только в одном — ему грозит смертельная опасность.

— Проходи, садись, — уверенный, спокойный голос не просил, а приказывал. Так как это бывало всегда. Мистер Лиджебай имел над сыном неограниченную власть. Достаточно было одного слова, чтобы отпрыск безоговорочно исполнял любые его требования. А когда в голове родителя рождалось новое правило, отцу было необходимо только один раз произнести вслух запрет или ограничение, что бы тот навсегда врезался в юношескую память.

Оказавшись в кабинете, Рик остановился на своем привычном месте. В комнате отца было все как прежде, с одной только разницей — перед столом стояло глубокое, обитое темно — красным бархатом кресло и небольшая скошенная парта.

— Садись, — настойчиво повторил отец.

Переборов волнение Рик погрузился в кресло, почувствовав ладонями шероховатую поверхность резных подлокотников.

— Достань мою книгу.

Юноша не стал перечить отцу.

Пристальный взгляд Лиджебая не спеша изучал отпрыска с ног до головы. Призрак не торопился продолжать.

— Не смотри на меня, — резко отрезал отец.

Опустив глаза, Рик виновато уставился в испещренную порезами и трещинами деревянную поверхность парты. Как он только мог забыть правило двенадцать и шесть шестых?!

— Простите, больше такого не повториться, — коротко ответил сын. Отец обожал, когда с ним общались как со старшим по званию.

— Моя книга, она все еще с тобой?

Рик кивнул, не поднимая взгляда.

— Открой ее на первой странице. Возьми перо, макни в чернильницу.

В правом верхнем углу парты возникло углубление, в котором стояла широкая стеклянная чернильница, рядом лежало гусиное перо.

Не став удивляться, сын повиновался.

Первая страница отцовской книги также преобразилась. Она была пустой. Ни единой строчки, ни следа ровных строчек.

— Что я должен писать?

— Не торопись.

Наставительно подняв указательный палец, мистер Лиджебай застыл. Долгое время ничего не происходило, и Рик позволил себе нарушить правило.

Он уже умел это делать.

Подняв голову, юноша уткнулся в практически зеркальный взгляд отца: совершено черные зрачки занимали все пространство глаз. Он смотрел сквозь сына, сквозь стены, сквозь любую преграду на свете.

Только сейчас Рик впервые задумался о происходящем. Ведомый странной силой он вернулся в родной дом, который тянул его, призывая хранить книгу в кожаном переплете как зеницу ока, и в тоже время, внутренний голос не унимаясь, отговаривал его сходить со спасительной тропы. Ощущая незримую поддержку, юноша совершенно не испугался, увидев за столом призрак отца.

Рик возвращался в родной дом этой ночью, когда последний кошмар заставил его пробудиться в мокром поту и, не найдя себе места, покинуть святую обитель. Тогда дом встретил его настороженно, пристально следя за каждым его движением. Плохо помня свой визит, Рик сомневался, что умудрился встретиться с Оливером и вновь побывать в отцовском кабинете.

Второй визит за один день, выдался более удачным. Дом встретил своего юного хозяина приятным теплом протопленных стен и запахом ароматных пряностей.

Ожидая вердикта отца, Рик почувствовал, что время остановилось и повернулось вспять. Словно не было этого кошмарного года, болезненных похорон, белой ткани на мебели и завешенных зеркал. Отец был жив и находился в абсолютном здравии. Его любимый темно — синий камзол с широкими рукавами и массивными серебристыми пуговицами, ажурная рубашка с бантом, выглядели вполне реально. Лицо чуть бледное с множеством глубоких и не очень морщин, изящные очки — мистер Лиджебай предстал перед сыном таким, каким тот запомнил его при жизни.