Константин Нормаер - Хранитель историй (СИ)

От такой мысли мне стало жутко.

С каждой новой милей, приближавшей моряков к подножию Тулты, грань добра и зла стиралась без следа, превращаясь в одну широкую тропу, ведущую к бессмертию.

Так думали они, каперы. Но я знал наверняка: конченый путь будет менее радужным. И окончиться он не в райских кущах, а во владениях мрачного Ругра, пожирателя грешников.

Подгоняемые страхом и честолюбием, мы всего за пару часов после последней остановки достигли высокого скалистого пика, своей вершиной пронизывающего кустистые облака. И, по всей видимости, непреступная стена, оскалившаяся острыми гранями выступов, не желала пускать нас дальше.

Первым не совладал с нервами двупалый Трикли: он всегда отличался взрывным характером, неспособным отыскать здравый смысл в сложной ситуации. Бесконечные претензии и обвинения во лжи полетели в Бероуза настоящим камнепадом. Капитан, выдержав паузу, не стал спорить. Молча вытащив пистолет, он застрелил смутьяна, поставив жирную точку в бесполезной склоке. Бунт, готовый вот — вот разразиться так и не осмелился начаться.

Следующим примерил на себя костюм покойника — старина Брикли. Ступая по тонкой кромке горной тропы, он не смог удержаться за выступ. И тучное тело потянуло его вниз. Находившиеся рядом каперы не протянули руки своему приятелю — в таком деле лишний конкурент им был ни к чему.

Мы, медленно но верно, приближались к заветной цели, однако фортуна не желала показывать нам свой хвост. Бесконечные уступы, пролеты, плато мелькали впереди: и меня уже начало тошнить от непроглядной серости, маячившей перед нашими лицами. Капитан подбадривал нас, выкрикивая отдельные фразы. Только его уже никто не слушал — все были изрядно измождены и у многих желание стать Собратом удачи, угасало безвозвратно.

Наконец, мы выбрались на ровное, словно палуба плато, утыканное сухими деревьями. Растопыренные костлявые пальцы длинных веток путались между собой, преграждая нам путь новым испытанием.

Торси и Блик попытались прорубить путь саблями, но оказалось, что хрупкая на вид стена, прочнее камня. Противясь отчаянным нападкам, ветки стали раскачиваться в стороны, будто лопасти ветряной мельницы, поранив одного из каперов.

Помню, кто‑то высказал мысль: мол, они эти деревяшки живые и ни за что на свете не дадут нам добраться до сокровища. И незамедлительно получил от капитана звонкую оплеуху.

Ни пламя, ни одинокие выстрелы не изменили ситуации. Преграда продолжала покачиваться на ветру, царапая воздух острыми защитными иглами. Именно они и отправили в свободное плаванье Тупаря Бордела, который сунулся в самую гущу.

Схватившись за горло, он умирал мучительно, долго изрыгая из себя какую‑то белую маслянистую дрянь, упокой его душу!

С этой самой минуты, больше никто не собирался лезть на рожон, если бы за смертельным перелеском хранились несметные богатства сотни забытых королевств.

Не помню, сколько мы проторчали на том плато, но все изменилось в один момент. Как только к ядовитым кустам подошел мистер Лиджебай — он произнес всего несколько слов, на странном, неведомом языке, жутким гортанным голосом. Деревья вздрогнули и замерли. А вскоре произошло невероятное. Ветки превратились в сухие водоросли, рассыпавшиеся от первого прикосновения. Каперы удивленно вздохнули, удивленно уставившись на мистера Джейсона.

Миновав пепельную черту пораженного врага, мы вступили в запретную страну, где здравый смысл затерялся в глубоких расщелинах, углублениях и трещинах.

И сейчас вы поймете почему.

Сделав ни больше ста шагов, мы уткнулись в еще одну гору. Я не мог поверить своим глазам: преодолев лишь первую ступень и заплутав в тумане, наша команда вышла к узкому разлому. Едва мы протиснулись внутрь, когда начался камнепад. Еще трое из нашей немногочисленной группы отдали душу морскому дьяволу, так и не заполучив капризную фортуну.

Дальше — хуже. Подвергшись панике, пираты, выбравшись из ловушки, разбежались в разные стороны, словно напуганные зайцы. Именно там их и настигли острые клыки кошмарных тварей напоминавших внешним видом летучих лис. Нас осталось четверо: уставших, измученных, неспособных больше испытывать даже малейшего страха.

Мы были на пределе.

Поднявшись на следующее плато, мы попали на начало узкого, извилистого пути, мощенного темными глыбами камней. В это нельзя было поверить — забытый всеми святыми остров оказался не таким уж необитаемым. И впереди нас ждало новое испытание.

Старпом, нервно хохоча, упал на колени; Бероуз, изрек несколько сотен проклятий, и лишь я стоял неподалеку, мысленно моля бога, о спасении.

Вы наверняка спросите меня, что делал ваш отец? Не думаю, что он в тот момент молился. Последние часы он, будто забыв родную речь, нес какую‑то тарабарщину. Теперь‑то я понимаю: именно она и помогла нам выбраться из того ада, что остался у нас за спиной.

Извилистая тропа стала настоящим откровением для каждого, кто умудрился выжить в этом театре безумия. Старпом с капитаном постоянно ссорились, припоминая прошлые обиды. Их души пронизывало сомнение! Самое страшное оружие против здравого смысла. В ту же ночь старпом не выдержал и пристрелил капитана. Во сне, не дав тому ни единого шанса. Он знал все от начала до конца: знал, что ваш отец сможет произнести желание, и что желание может быть только одно, а также, что Бероуз поддался корысти. Именно по этой причине он сохранил Лиджебаю жизнь. Я же был безобидным юнгой, который мог нести припасы, хоть на край света.

То утро мы встретили во всеоружии. По подсчетам старпома до водопада оставалось всего ничего. Но он ошибся. До заветного озера Грез было еще очень — очень далеко.

Мы продолжали путешествие по стране собственных кошмаров. Здесь все было шиворот — навыворот: когда мы должны были спускаться, нас ждал очередной подъем, среди ясного солнца лил дождь, а конец дороги упирался в начало нового пути. Настоящий каменный град, у которого напрочь отсутствовал всякий здравый смысл.

Когда кончились припасы, а на посохе, который смастерил старпом, уже отметилась двадцатая зарубка, мы услышали шум воды. Гонимый невероятной жаждой, я первый кинулся вперед, быстрее своих собратьев по несчастью. Но как только туман отступил, ужасная истина предстала перед нами во всей красе. Водопад ниспадал с вершины, неспешно расплескивая вместо освежающих брызг ярко — желтые ослепляющие песчинки. Зачерпнув горсть, я машинально омыл лицо и заплакал, понимая, что схожу с ума. Только мистер Джейсон продолжал сохранять недюжие спокойствие. Он, молча подошел, присел на одно колено, взял крохотную ветвь и плавно провел ей по песочной поверхности. Движения получились легкие, податливые, словно он всю свою жизнь готовился к этому незабываемому таинству.