Патрик О'Брайан - Гавань измены

Однако шлюпки были переполнены, люди на веслах сменялись каждые полчаса, и даже там, где командовал Пуллингс и два лейтенанта, гребцы умудрялись высказаться или, по крайней мере, проворчать, пару слов о капитане Обри в весьма непочтительных выражениях, а на катерах и ялике под командованием мичманов настроения витали откровенно мятежные, и через определенные промежутки времени слышался крик мистера Кэлэми: «Тишина, тишина, эй, там, все попадете в штрафной список». И с каждым разом голос становился все пронзительнее и настойчивей.

Тем не менее, через час или около того колкие насмешки улетучились вместе с потом, и, достигнув спокойной морской глади, защищенной островом Комино, экипаж пустился в погоню за сперонарой [7] Сперонара – небольшое быстроходное судно на Средиземном море. в безумном всплеске бесполезной нерастраченной энергии, преследуя её криками прямо до залива Мгарр и порта острова Гоцо, где и они пришвартовались, задыхающиеся и уставшие, выкрикивая как обычно привычные остроты шлюпкам, достигнувшим берега последними, а услышав, что капитан заказал всем выпивку на длинной, покрытой виноградной лозой площадке для игры в кегельбан у пляжа, заулыбались ему с прежней теплотой.

Офицеры направились к ресторанчику Мочениго, встретив там себе подобных, и разбрелись насладиться замечательным деньком или встретиться с друзьями на острове. Там же оказались красномундирники, но, в целом, все держались раздельно: солдаты — у форта, а моряки — на террасах у моря. Капитаны занимали самую верхнюю.

Джек провел Пуллингса наверх и представил Боллу и Ханмеру, пост-капитанам, и Мерсу, простому коммандеру. Джеку пришел на ум занятный каламбур с участием этого имени, но он не озвучил его: незадолго до этого, выяснив, что отцом одного офицера являлся каноник Винздора, Обри заметил, что сыну пушки [8] Игра слов сanon - каноник и пушка. на борту корабля, столь славного своей артиллерийской подготовкой, окажут всевозможные почести, но этот офицер шутку встретил с прохладцей.

— Мы говорили о секретной миссии, — сказал Болл, когда мужчины снова уселись и заказали напитки.

— Что за секретная миссия? — спросил Джек.

— Ба! В Красное море, конечно, — ответил Болл.

— А, эта, — протянул Джек.

Какое-то время уже ходили разговоры о том, что в этих небезопасных водах проводится операция, которая, с одной стороны, уменьшит влияние французов, с другой — порадует турецкого султана, являвшегося, пусть и номинально, правителем аравийского побережья, от берегов Баб-эль-Мандебского пролива и Египта до владений эфиопского негуса. А еще эта операция отвечала интересам тех английских купцов, которые страдали от поборов и жестокого обращения Таллала ибн Яхьи, правившего маленьким островом под названием Мубара и частью материкового побережья, еще его предки взимали пошлину со всех судов, проходящих в пределах досягаемости и не обладавших ни достаточной мощью для сопротивления, ни достаточной скоростью для того, чтобы уйти от громоздких дау [9] Дау (араб. داو [da:w] — «дау») — общее название разных арабских судов (багала, бателла, самбук, зарук и т. д.) с латинским парусным вооружением. .

Однако этой практике было далеко до настоящего пиратства, старого шейха воспринимали как мелкую неприятность, только и всего. Но его сын, гораздо более волевая личность, приветствовал вторжение Бонапарта в Египет, и в Париже в нем видели потенциально ценного союзника в кампании по изгнанию англичан из Индии и уничтожению их торговли с Востоком.

Поэтому новый шейх получил несколько европейских кораблей и корабелов, которые построили ему небольшой флот галер. И хотя индийская кампания казалась теперь чем-то отдаленным, Таллала по-прежнему использовали для причинения неприятностей туркам, когда их политика становилась слишком благоприятной для Англии.

Усиление его влияния мешало и Блистательной Порте, и Ост-Индской компании. Кроме того, в недавнем приступе религиозного энтузиазма он насильно сделал обрезание трем английским торговцам в ответ на принудительное крещение трех его предков — его семья, Бени Ади, семьсот лет прожила в Андалузии, по большей части в Севилье, где ее хорошо знали и упомянули в охранной грамоте ибн Халдуна.

Эти торговцы не входили в Ост-Индскую компанию, а были всего-навсего контрабандистами, так что три самоуправных обрезания едва ли могли послужить поводом для полномасштабной боевой операции: план, похоже, заключался в том, что Компания предоставит турецким властям в Суэцком Заливе одно из своих местных судов, с матросами королевского флота на борту, и англичане, в качестве специальных советников, высадятся на Мубаре с отрядом турецких войск и более подходящим правителем, и заберут у шейха галеры.

Все должно было совершиться тихо, чтобы не обидеть арабских правителей южнее и в Персидском заливе (по меньшей мере, три жены Таллалы были родом из этих регионов), и внезапно, чтобы застать врасплох и избежать сопротивления.

— Этим займется Лоустоф, — сказал Балл, — что правильно: он имеет опыт ведения дел с турками и арабами, он уже на месте, и у него нет корабля. Но, Боже мой, только представлю, как он потеет в пустыне, ха-ха-ха! Ему придется топать до Суэца пешком! О Боже!

Он вновь засмеялся, ухмыльнулись и остальные. Лорд Лоустоф был одним из самых популярных людей на флоте, но коротконогим и чрезвычайно толстым — его красное, круглое и веселое лицо всегда сияло — и мысль о том, как он шагает по пескам под африканским солнцем казалась неудержимо смешной.

— Я ему сочувствую, — ответил Джек. — Он жаловался на жару, даже когда мы были на Балтике. Он был бы гораздо счастливее в Северной Америке, куда я надеюсь попасть очень скоро. Бедный Лоустоф, давненько я его не видел.

— Он совсем расклеился, — сообщил Ханмер. — Уверяю вас, он выглядел совсем бледным, когда давеча зашел со мной повидаться, спрашивал про Красное море, хотел узнать о ветрах, отмелях и рифах и прочем и все тщательно записывал с бульдожьим сопением, бедняга.

— Вы ведь лоцман в водах Красного моря, сэр? — спросил Пуллингс, впервые подав голос, преисполненный добрыми намерениями и заинтересованный в предмете беседы, но ранение преобразило его галантную улыбку в агрессивно-недоверчивую ухмылку, а нервный тон только подыграл этому впечатлению.

— Не смею полагать, что мое знание этих мест может конкурировать с вашим, сэр, — сказал капитан Ханмер. — Нет сомнений в том, что я далек от вашего уровня. Тем не менее, я поверхностно с ними знаком, имея честь возглавлять эскадру по пути от Пэрима до самого Суэца, когда мы гнали французов в 1801 году.

Ханмер грезил странными романтическими сказками, однако являлся приверженцем точной истины, что делало его более чувствительным ко лжи, чем других.