Патрик О'Брайан - Гавань измены

— Эгей, на палубе, — раздался с фор-брамселя крик впередсмотрящего, — земля справа по носу!

Этот окрик, полностью изменивший настроение публики, чрезвычайно смутил мистера Мартина. Он сделал все возможное, чтобы разъяснить, что хотя земное житие человека и подлежит сравнению с судьбой кораблем, у человека есть бессмертная сущность, которой у корабля нет, и что непрерывное очищение и поддержание этой бессмертной сущности несомненно приведет к счастливому сюрпризу, в то время как пренебрежение, даже в виде бездумного пьянства и невоздержанности завершатся погибелью на веки вечные. Но пастырь уже утратил симпатии части слушателей и внимание многих прочих — его ораторские способности всегда оставались не выше средних, и, потеряв уверенность в себе и доверие публики, он приуныл, снова одел стихарь и закончил службу традиционной концовкой.

Спустя пару секунд после последнего «аминь», мистер Аллен взобрался на грот-марс.

— Вон там, сэр, — произнес он со скромным торжеством, передавая Джеку подзорную трубу. — Холм справа — это форт Тина, а холм слева — старина Пелузий. Вполне приемлемый подход к берегу, осмелюсь заметить.

— Самый лучший подход из всех, что я видел, — воскликнул Джек, — поздравляю вас, сэр. — Джек какое-то время разглядывал отдаленный низкий берег и добавил: — Вы видите нечто похожее на странное облако слегка к норд-весту от форта?

— Это всего лишь вода, вытекающая в море из устья Пелузия, — ответил Аллен. — Сейчас это лишь огромный мерзкий омут, в котором размножаются журавли, оляпки и тому подобные. Всю ночь они жалобно бормочут, если встать на якорь при ветре с зюйд-веста, и загадят палубу слоем в пару дюймов.

— Доктор будет рад это слышать, ему нравятся любопытные птицы.

Несколько позже, уже в каюте, потягивая из стакана мадеру, Джек сказал:

— У меня для тебя приятный сюрприз, Стивен. Мистер Аллен сообщил, что над заиленным устьем Пелузия водится бесчисленное множество водоплавающих птиц.

— Мой дорогой, — ответил Стивен, — я прекрасно об этом знаю. Эта оконечность дельты известна во всем христианском мире как прибежище малой султанки, не говоря уже о тысяче других чудес божьего творения. И я прекрасно отдаю себе отчет, что ты без малейшего раскаяния станешь меня торопить убраться отсюда, как часто делал и раньше. На самом деле я удивлен, что ты настолько бесчувственный, что вообще упомянул об этом месте.

— Ну не то чтобы без малейшего раскаяния, — заметил Джек, снова наполняя стакан Стивена. — Но всё дело в том, что нельзя терять ни минуты, как ты понимаешь. До сих пор нам просто невероятно везло с этим благословенным ​​ветром, что дул день за днем ​​— такой переход, лучше которого нельзя было и желать, и сейчас у нас есть все шансы оказаться около Мубары задолго до полнолуния, так что было бы крайне глупо упустить их ради малой султанки. Но если мы там окажемся вовремя, я говорю, если мы окажемся там вовремя, Стивен, — повторил Джек, хлопнув ладонью по столу, — то и ты, и Мартин просто пресытитесь султанками, малыми, средними и большими, да хоть двуглавыми орлами, как на Красном море, так и здесь, на обратном пути, вот это я тебе обещаю, — Джек сделал паузу и тихо присвистнул. — Скажи, Стивен, — наконец продолжил он, — тебе известно, что означает слово «кошелек»?

— Полагаю, оно означает небольшой мешочек, предназначенный для переноски денег. Пару раз довелось увидеть в своё время, да и у меня у самого был такой.

— Мне следует уточнить, что под этим подразумевают турки?

— Пять тысяч пиастров.

— О Господи, — выговорил Джек.

Он не отличался особой жадностью, а тем более скупостью, но даже в юности, еще задолго до того, как полюбил высшую математику, довольно быстро подсчитывал размер призовых денег. Как и большинство моряков. Теперь же его ум, привыкший за долгое время к астрономическим и навигационным расчетам, в считанные секунды вычислил переведенный в фунты стерлингов размер капитанской доли от пяти тысяч кошельков, выдав блистательную сумму, которая могла бы не только уладить его ужасно запутанные дела дома, но и прилично восстановить состояние — состояние, заработанное сочетанием умелой навигации, яростных схваток и необыкновенной удачи, которое он потерял или, по крайней мере, серьезно поставил под угрозу, оказавшись слишком доверчивым на берегу, когда из-за предположения, что «сухопутные» честнее и проще, чем на самом деле, не читая подписал юридические документы, поддавшись на заверения, будто это просто формальность.

— Что ж, — произнес Джек, — это весьма отрадные новости, клянусь, несомненно весьма приятные, — он снова наполнил стаканы и продолжил: — Я не говорил об этой возможности раньше, потому что все это оставалось крайне гипотетическим, настолько маловероятным. По-прежнему таким и остается. Но скажи, Стивен, что ты думаешь о шансе добиться успеха?

— В этом вопросе мое мнение почти ничего не стоит, — ответил Стивен. — Но, исходя из общих принципов, должен сказать, что любая экспедиция, о которой столько говорили, сколько об этой, вряд ли застанет противника врасплох. Об этой экспедиции ходило на Мальте столько разговоров, что даже у нас на борту нет никого, кто бы не знал, куда мы направляемся. С другой стороны, выяснился совершенно новый аспект — соглашение с французами и прибытие галеры с французскими инженерами, артиллеристами и деньгами. Конечно, я совершенно не знаю источник информации и его ценность, но мистер Покок был полностью убежден в её достоверности, а мистер Покок отнюдь не дурак.

— Я рад, что ты так думаешь, таково и мое впечатление, — Джек улыбнулся и представил ясно и четко мубарскую галеру, плывущую прямо курсом норд, сильно нагруженную и довольно глубоко осевшую. — Все же еще остались счастливые сюрпризы в этом мире, чтобы там ни говорил мистер Мартин, — заметил он, — я знавал их десятками. Ты, как я полагаю, слышал его проповедь?

— Я сидел на крюйс-марсе.

— Я бы предпочел, чтобы он не говорил о корабле в подобном духе.

— Уверен, он сделал это в знак признательности и благодарности.

— Конечно, не думай, что я ему не благодарен. Полагаю, у него были самые лучшие намерения, и я весьма признателен ему за эту учтивость. Но матросы в бешенстве, а Моуэт просто разъярён. Говорит, что уже не сможет заставить их от души скоблить палубу или не щадя живота заниматься окраской, ведь из той проповеди выходит, что этот труд — суть тщеславие, прямиком ведущее на живодёрню.

— Если бы его не прервали, я уверен, он бы сделал более четкий вывод, уверен, сделал бы так, что его образный язык четко понял бы всякий, но даже в этом случае, если только ты не второй Боссюэ [24] Жак-Бенинь Боссюэ (1627—1704) — французский проповедник и богослов XVII века, писатель. , то возможно, ошибкой было использовать метафоры и аналогии в этом в высшей степени непоэтическом возрасте.