Наталья Девятко - Карта и компас [litres]

— Я знаю. Хотя это и не моя тайна, — теперь они смотрели не на воду, а друг на друга. — Сердце Империи — холодный огонь. Тепла не хватает ему, человеческого сочувствия и любви. И жертвуют ему люди свою любовь и свои сломанные судьбы. Человеческие судьбы — вот питье и пища Духа Империи. И если найдется отважный, кто не отречется от своей судьбы, какой бы горькой она не была, Дух Империи не получит необходимой еды, и погибнет. Особенный человек, способный соперничать с его волей.

— Один человек? Он на этом корабле? Ты? Я? Кто-то из нас?

Да, такая тайна стоила многих жизней… Чародей Гайяр не зря вопреки всему стремился сберечь это знание…

Дэниэл пожал плечами.

— Я не знаю, на этом ли корабле. Но одна ли настоящая судьба? Разве каждый не может задерживать дыхание под водой? Хоть на несколько секунд. Нет. Много настоящих судеб, которые не сгорят в пасти зверя. Не проданных, не преданных… Разных судеб…

Дэниэл умолк, но капитану казалось, будто только что с ним говорил кто-то намного старший, кто и передал парню опасную тайну. Гайяр… Одна из легенд этого мира. Вмешался бы он тогда в Элигере, если бы знал, с кем на самом деле прощается имперский министр?.. Заговор против Империи, начатый Гайяром, длился и после смерти чародея…

Море от сказанных слов и мыслей еще больше почернело, будто кровь, разлитая по земле Духом Империи в обличии зверя.

Луна взошла и спряталась за горизонт, но рисунок не возвращался на ткань карты. Не все еще необходимые люди были на палубе пиратского корабля. Но где их теперь искать?..

И один член команды знал ответ на этот вопрос. Еще до рассвета к капитану «Диаманты» подошла Марен.

— Карта молчит?

— Молчит. Неужели есть еще кто-то? — Ярош видел, давняя хочет, чтобы он сам спросил.

— Есть, Ярош. Помнишь, к тебе приходили люди из других стран и времен, находя тайные пути? Посмотри на наши паруса. Обычные ли они? Посмотри на нашу команду. Сколько в ней простых людей? Хотя бы половина есть?

Пират улыбнулся, он кое-что понимал, но пусть давняя его убедит.

— Помнишь карту Итаны? Черную карту, которую открыло тебе сердце гадания. Ты слишком обрадовался тогда и не присмотрелся к ней. Вот эта карта, — Марен протянула карту ему. — Посмотри еще раз. Возможно, Сокол, рассвет поможет тебе понять, что здесь изображено.

Ярош перевернул карту. Чернота, но в лучах дня, возвращающегося в мир, он увидел, как золотыми всполохами расцветают живые звезды.

Он с улыбкой запрокинул голову. С парусами происходило то же самое.

— Это были наши паруса, — сказал Ярош. — Черные паруса нашего корабля.

— Именно так, капитан, — обрадовалась Марен, и внезапно ее овеяла грусть. — Но пойми, Ярош. Наш корабль с черными парусами… Иногда цвета исчезают из мира, а сам мир видится серым, надежда и мечта уже не взмахнут крыльями, будто синие птицы. Цвет их оперения становится черным, искристо-черным, а не модной краской, которой дети размалевывают ногти и лица, желая приблизится к тьме.

Черный — живой цвет ночного небосвода, зачарованного небосвода, где каждой звезде, оступившейся с пути, можно загадать желание, и оно обязательно сбудется. Звезды… Живые звезды, чьи краски изменяются, а не седые и кровавые, избранные знаками безымянной Империи.

И где бы ты не жил, в каком городе и в каком столетии, если ты умеешь мечтать, ты увидишь… Обязательно увидишь! Корабль с черными парусами, наполненными колдовским ветром, заберет тебя из серых от повседневности домашних стен и улиц, где в глазах прохожих встретишь только равнодушие. Заберет тебя, чтобы ты стал собой, а не еще одним слепком чужих надежд и желаний, которым не суждено сбыться.

На наших парусах сверкают звезды, ибо судьбы тех, кто оказался на твоем корабле, такие же яркие. Пиратские капитаны и дети, которые еще по-настоящему не проявили себя, воины и правители, воспитанники Имперской Звездной школы и чародеи, давний народ и просто люди — мы все такие разные… И объединяют нас только звезды: звезды на небосводе и на зачарованных парусах «Диаманты». Благодаря этому мы стали командой пиратского корабля с черными парусами, но она действительно собрана не полностью.

Марен просила впервые, хотя слова просьбы и не прозвучали, но тон зачастую красноречивее слов. Давняя хотела, чтобы рисунок вернулся на карту, открывая путь к таинственным сокровищам.

— Нас находили те, кто стремился найти, преодолевали далекие расстояния и временные преграды. Но не все они могут покинуть место, где находятся. Я понял, куда ты меня зовешь, Марен, но я не могу путешествовать во времени и в пространстве. А по морю, даже под зачарованными парусами, очень далеко.

— Ты не можешь, Ярош, — согласилась Марен. — Но в твоей команде есть знающийся с темным морем, и те берега ведомы ему, как никому другому. Если ты не можешь путешествовать во времени и в пространстве, отбрось гордость — воспользуйся помощью тех, кто это умеет, пиратский капитан.

Все еще держа в руке черную карту, сияющую звездами, Ярош доброжелательно улыбнулся давней: он понимал, о ком идет речь, и, похоже, Марен убедила пиратского капитана обратиться за помощью.

Восходило солнце, лучи проскальзывали между прутьями клетки, на полу которой лежала умирающая. Яд, изготовленный по обычаю Империи, полная чаша яда, которую она не допила, выпустив из рук и расплескав от бессилия. И рядом не было Зорин, знающей способ очищать от отравы кровь осужденных.

Солнце пило жизнь Али. Несколько гуляк смотрели на казнь, но в их жизнях, как им казалось, было намного больше вещей, более важных, чем это событие, хотя ни одно из них не заставило бы их проснуться так рано. И зачем? Все самое необходимое, что нужно знать, покажут в новостях.

Феофан опоздал на казнь. Он склеивал обрывки фотографии, найденной слугами в доме, где поймали пиратку. Четыре черные статуи стояли возле алой стены дворца.

Сейчас там только три. Но четвертой не будет. Он был уверен, что не будет. Ведь камень становится черным лишь тогда, когда осужденный еще жив.

Никто не прикоснется к клетке до завтрашнего утра. Это далеко от столицы, в маленьком городке, можно нарушить обычай ради милосердия. Чем дальше от столицы, тем больше свободы, поэтому пиратский капитан и отпустил пленника, который был символом могущества Империи. Здесь же даже наивысшей власти его рубиновой звезды не хватит, чтоб сохранить жизнь кому-то из пиратов.

Министр, казалось, почувствовал, как женщина перестала дышать, и покинул площадь.

Харун и Ярош Сокол стояли подле штурвала, управляя кораблем с черными парусами вместе, ведя его по реке времени, обходя водовороты и стремнины. Вели корабль, как два капитана, понимая друг друга без слов.