Т. Креве оф Барнстейпл - Федька-Зуек — Пират Ее Величества

Креве оф Барнстейпл… Хм… То ли француз, то ли англичанин… А может быть, канадец? Говорят они там перемешаны наполовину…

Эх, если бы каждый мог с уверенностью в своей правоте обойтись одним словом, называя свою национальность! Увы, в наше время в мире множество людей смешанной расы и комбинированной национальности. В Вест-Индии есть семьи, у членов которых в жилах примерно или даже точно поровну испанской, английской, негритянской, индийской и индейской крови — а в республике Суринам к этому прибавляются еще малайская и голландская струйки.

Да и в Старом Свете порой встречаются сложнейшие клубки сплетений национальных проблем. Вот в России у меня есть знакомый доцент, преподаватель английского языка в университете, сын чистого верующего еврея и кореянки. И мало того: он женился на очаровательной крымской татарке с примесью итальянской (а точнее, генуэзской) и армянской кровей. И это еще не все! Его дочка разыскала себе супруга-мусульманина с фамилией… Мухитдин Веласко Арройя! Наполовину тюрк, наполовину испанец. Его отца эвакуировали из Мадрида в пору гражданской войны в Испании. И кем же будут их дети? Дед — мой друг из университета города с непроизносимым славянским названием — однажды отчаялся определить для себя, кто он такой, и в анкетах стал писать национальность «Простой советский человек». А когда власти орали и запрещали писать такое — он мирно брал бумагу, ручку и начинал объяснять генеалогию своей семьи. Начальство хваталось за головы и кричало: «А пошел ты!… Ладно, будь советским, пес с тобой!» И он был. Но за границу его с такой нестандартной национальностью не выпускали.

У меня ситуация с национальными корнями немного проще. Не намного. Но — но все же проще. Если уж начинать с самого начала — то…

…То более тысячи лет тому назад западно-датские и южно-норвежские викинги завоевали южную Италию и изрядный кусок северной Франции. Варвары-язычники быстро растворились среди цивилизованного, сохранившего римские традиции населения завоеванных областей. Тем более, что воинственные викинги покорили эти области, будучи в невеликом числе и без женщин. Они создали королевство со столицей в Палермо на Сицилии и герцогство в устье Сены — Нормандию. Крестились, вроде утихомирились… Но в 1066 году нормандские бароны во главе с герцогом Вильгельмом обрушились на Англию, разгромили при Хейстингсе англосаксонского короля Эдуарда Исповедника и стали править Англией. После покорения страны нормандские графы стали английскими герцогами, бароны — графами, нетитулованные дворяне заимели титулы баронов или хотя бы баронетов. А оруженосцы рыцарей — сквайры — получили дворянство. Так стал дворянином оруженосец некоего кавалера Пьера д'Ампона. При дележке -завоеванного рыцарь д'Ампон стал бароном Кейвином, а его сквайр Гвидо Креве стал рядовым, нетитулованным английским дворянином и женился на местной жительнице…

Стоп! Чтоб было понятно дальнейшее, нам придется углубиться еще на пять веков. Дело в том, что «англичане» — теперь самоназвание народа всей южной части острова Великобритания. Ну или попросту Британия. Но не так было в пору нормандского завоевания и раньше.

К эпохе Великого переселения народов Британия была кельтским государством, христианским, еще переживающим эйфорию после вывода римских оккупационных войск и обретения независимости. Германские племена с европейского континента — англы из северной Германии, саксы из западной Германии и юты из Дании — переселились на Британские острова и обратили коренное местное население в крепостных. Бритты были по языку не более родственны англосаксам, чем армяне шведам или таджики латышам.

Нормандское завоевание разрушило стройную систему национального и классового угнетения, на коей держалось англосаксонское владычество. Завоеватели женились на красивых девушках, не разбирая, дочь ли это родовитого англосакса, низведенного теперь до положения рядового обывателя, или холопа-бритта… Теперь грань между господами и простонародьем рассекала прежние социальные группы на части: наиболее строптивые англосаксонские бароны потеряли все владения и имущество — зато кое-кто из бриттов, оказав услуги завоевателям, получил за это и личную свободу, и состояние. Свидетельство коренных перестановок в правящих классах сохранили английские… кулинарные книги! Дело в том, что термины, относящиеся к выращиванию крупного рогатого скота, в английском языке англосаксонского происхождения, а вот относящиеся к поеданию говядины — франко-нормандского.

Ну так вот, в крови жены Гвидо Креве, по преданию — типичной кельтской красавицы, миниатюрной зеленоглазой брюнетки, не текло и капли «английской» крови. Ибо тогда «англичанами» называли только часть населения острова — англосаксов, и то не всех. В пору феодальной раздробленности «первого издания», вскоре после завоевания, англосаксы образовали семь королевств, три века воевавших друг с другом. И одно из них называлось «Восточная Англия». Чисто саксонским было королевство Уэссекс (и до самого последнего времени три графства на юго-востоке Англии названиями напоминали о саксах: Мидлсекс, Эссекс и Сассекс, то есть «Средняя Саксония, Восточная Саксония и Южная Саксония»).

Небольшое поместье рода Креве находилось на северном побережье юго-западного полуострова Англии. Тамошние крестьяне восставали часто, и против англосаксов, и против нормандцев. Мирились они лишь со «своими» — с теми из господ, в жилах которых текла кельтская кровь…

Дети сеньора Гвидо женились на англичанках, британках и нормандках, руководствуясь не расчетом и, уж тем более, не националистическими предрассудками, а своими буйными страстями.

Сам же сеньор Гвидо в более чем почтенном по тем временам пятидесятишестилетнем возрасте поперся в Первый крестовый поход. И погиб под стенами святого града Иерусалима…

Первенец Гвидо Креве, Патрик, сопутствовал отцу в походе. Он похоронил отца в пустыне и сменил его в отряде бездетного своего лорда, графа Стивена Барнстейпла. А через два года он похоронил и графа и воротился в Англию, в рубцах и в славе. Семью застал обнищавшей, пришедшей в упадок: ведь с его отцом ушли многие главы семей его йоменов. Тем не менее Патрик Креве явился ко двору своего короля и честно исполнил последнюю волю своего сеньора: сообщил королю, что граф Стивен, сознавая, что решение о том, кому передать титул и владения выморочного рода — исключительная прерогатива короля, умирая от ран, полученных в боях за святое дело освобождения Гроба Господня от мусульман, мечтает об одном. Род его пресекся, и он хотел бы, чтобы его титул, земли и крестьяне достались наидостойнейшему из его соседей — барону Герберту де Локлю.