Михаил Попов - Илиада Капитана Блада

— Энтони тоже был на этом корабле, я правильно понял?

— Да, милорд.

— А как он туда попал?

— Тоже из подземелья в доме мисс Лавинии в Бриджфорде.

— О чем-то подобном я догадывался, а как он попал в это подземелье и откуда?

— Точно не могу сказать, милорд.

Сэр Блад в походе не носил парика и теперь ерошил свои короткие седые волосы.

— Стало быть, дон Мануэль показал тебе Энтони, чтобы ты могла рассказать мне, что мой сын в городе и что ему плохо.

— Наверное, так, милорд, но это еще не все, — сказала Тилби.

Сэр Блад снова поднял на нее глаза.

Дон Мануэль водил меня во дворец, там была дверь с окошком.

— Рассказывай, рассказывай!

— К этой двери меня подвел слуга.

— И?

— Я видела мисс Элен и дона Мануэля.

— То есть как видела, что ты хочешь сказать?!

— Мисс Элен была в подвенечном платье.

— Это что, было в церкви?

— Нет, милорд, просто в комнате, дон Мануэль стоял у стены, мисс Элен, как мне показалось, это платье примеряла. Я знаю, как она обычно это делает.

— В подвенечном платье... — глухо проговорил сэр Блад.

— Больше я ничего не видела, милорд.

— И слава Богу.

Дон Диего постарался, чтобы появление испанской эскадры на Больших Антилах обошлось без шуму. Он боялся, что капитан Блад, о котором ходила слава неглупого и предусмотрительного человека, обнаружив у себя в тылу испанцев, снимет осаду, уйдет на Ямайку и будет решать семейные дела иными средствами. Дон Диего понимал, что рано или поздно эскадре придется вернуться в Европу и он останется с Бладом один на один, вот почему надо было постараться не спугнуть англичан. Так что скрытность, скрытность и еще раз скрытность. Он так и сказал своим офицерам и добавил, что малейшее неповиновение будет расценено как пособничество неприятелю, а для предателей у него веревка всегда наготове, при этом он не стеснялся в выражениях.

Вот почему, когда на следующий день корабли подняли якорь и взяли курс на Санта-Каталану, никто, даже самые отчаянные горлопаны, не посмели открыть рот.

Едва завидев остров, адмирал дон Диего Амонтильядо приказал убрать паруса, чтобы с наступлением темноты выслать разведку. Наутро дон Диего знал все, что ему необходимо было знать. Из четырех боевых кораблей капитана Блада лишь два на плаву, но, судя по всему, большая часть команды на берегу. Основной лагерь пиратов находится в полутора милях от корабельной стоянки, на лесистом перешейке. Впрочем, уже не слишком лесистом — корсары для осадных работ свели значительную часть деревьев.

Дон Диего размышлял недолго, расстановка выглядела выгодной для него, и только дурак стал бы откладывать атаку на пиратскую стоянку. Один из офицеров высказал сомнение в разумности столь поспешных действий, аргументируя тем, что они не знают бухты.

— Сев на мель, наши суда станут отличной мишенью, — сказал он.

— Ну что же, — сказал дон Диего, — я разрешаю вам съездить в лагерь англичан и попросить у них лоцмана.

Других возражений не было.

— Вас смущает, что мы воюем не по правилам? Но прошу помнить: если мы победим, никто у нас не спросит, по правилам ли мы это сделали, а если проиграем, — даже то, что вы сделали все как положено, не спасет вас от виселицы.

На рассвете, двигаясь в кильватерном строю, корабли дона Диего вошли в бухту и в упор расстреляли пиратские корабли. Два из шести испанских кораблей, правда, угодили на мель, но зато от флота капитана Блада остались одни дымящиеся обломки.

Сразу за тем началась высадка. К удивлению испанцев, корсары встретили их пехоту дружным огнем, казалось, еще момент — и они сбросят солдат в море, но тут вовремя вмешались пушки кораблей, и корсары отступили к своему лагерю.

Потери были значительными, но испанцы ликовали и рассчитывали на добрый ужин. Однако дон Диего приказал пехоте двигаться в глубь острова, чтобы перерезать перешеек. Параллельно шла выгрузка пушек. Хитрый дон Диего оставил на Гаити гигантские осадные орудия, в противном случае его намерения были бы очевидны для дона Мануэля. Он приказал взять легкие горные пушки, которые можно перевозить на мулах или просто переносить вчетвером.

В нескольких рукопашных, произошедших в лесу, корсары, уже вполне опомнившиеся, показали, что один джентльмен удачи стоит трех, а то и четырех испанцев.

Стратегический успех остался за доном Диего, корсары были заперты на перешейке, превратившись из осаждающих в окруженных, и эта перемена подействовала на их моральное состояние отнюдь не благотворно. Как всегда в таких случаях, нашлись горлопаны. Длуги и Робсон с оравой дружков бросили позиции и собрались в лагере.

— Почему мы должны рисковать головой ради дочери капитана. Она, конечно, милашка, но нам-то какое до этого дело! — кричал Длуги. — Мы не нанимались в солдаты, наше дело набивать карманы, а не осаждать крепости.

— Он обманщик, — подхватил Робсон, — пусть скажет, зачем он нас сюда заманил?

К толпе подошли Хантер и Доусон.

— Кого ты имеешь в виду? — громко спросил Доусон.

— Джентльмены, нам хотят заткнуть рот! — заорал Робсон и, сорвав с головы красный платок, стал размахивать им в воздухе.

— Не позволим! Пусть сюда придет капитан! Где его носит? — вторил ему Длуги.

— Он занят делом, в отличие от тебя, — сказал Хантер.

— Каким делом? — взвизгнул Длуги. — Он уже наделал дел! Тысяча испанцев с фронта, тысяча испанцев с тыла. Что он еще собирается делать?!

— Вышибить тебе мозги, если ты еще раз самовольно оставишь пост. — Никто не видел как подошел капитан, и поэтому его слова, сказанные твердым, спокойным голосом, произвели надлежащий эффект.

— Где твое место, Эдди Длуги? — спросил капитан Блад.

— Там, — мрачно сказал бунтовщик, махнув в сторону передовой позиции.

— Тогда почему ты здесь? Как это называется, джентльмены? Раньше мы таких поднимали на рею, чтобы всем было видно, кто предатель.

Толпа задвигалась и начала таять на глазах.

— Неужели ты думаешь, Робсон, что испанцев можно напугать красной тряпкой?

Толпа становилась все меньше и меньше.

— Все по местам, а кто захочет поговорить, то у меня есть один ответ... — Капитан Блад достал из-за пояса пистолет и приставил его к животу бунтовщика. — Понятно?

Тот побледнел и тихо пробормотал:

— Слушаюсь, сэр.

Прибытие подкрепления горожане, естественно, восприняли с энтузиазмом. По-другому отнеслись к этому факту обитатели дворца Амонтильядо. Меньше всего обрадовался молодой алькальд, особенно после того, как он узнал, кто стоит во главе королевской армии. Дон Мануэль слишком хорошо знал своего дядю, чтобы не понимать, какими мотивами тот руководствовался, соглашаясь возглавить эту опасную и рискованную экспедицию против пиратов. Если бы они осаждали любой другой испанский город в этой части света, он бы и пальцем не шевельнул, чтобы прийти ему на помощь. Что у него на первом месте — желание отомстить племяннику или желание завладеть Элен? Дону Мануэлю было все равно, исходя из каких соображений дядя перережет ему горло. А в том, что у него рука не дрогнет, сомневаться не приходилось. Каким образом можно было отделаться от этого старого негодяя? Ответ напрашивался сам собой. Тот, кто сумеет раздавить пиратскую гадину и сделается хозяином положения. Все-таки дон Диего прибыл сюда не во главе своей личной шайки, он привел с собой регулярные королевские части. Офицеры эскадры не поддержат его, если он выступит против алькальда, свернувшего голову английскому пирату. С другой стороны, он сам, дон Мануэль де Амонтильядо, молодой алькальд, должен будет подчиниться своему дяде — адмиралу, когда тот по трупам корсаров подойдет к стенам Санта-Каталаны и будет на глазах всех спасителем, и, стало быть, Элен достанется ему, других путей, кроме как самому справиться с Бладом, дон Мануэль не видел. Но боевые действия не принесут успеха, это он понимал лучше, чем кто бы то ни было, — та злополучная вылазка в тумане служила тому подтверждением... Нужно было придумать что-то другое.