Джон Данн - На Диком Западе. Том 2

— Стреляй! Выстрел и будет сигналом! Нам необходима помощь.

В то же мгновение грянул выстрел, но, к изумлению Билла, Блэкфут взмахнул руками, выронил ружье и упал навзничь. Пуля Эджворта, следившего за его движениями, пробила ему голову насквозь.

— Стой, старый мошенник! — закричал в бешенстве Билл, видя, что Эджворт бросился, чтобы поднять ружье, оброненное убитым. — Стой! Я уложил твоего сына, спроважу вслед за ним и тебя!

Он вырвал ружье из рук старика с этими словами, но они произвели на несчастного отца такое страшное действие, что он, не помня себя, бросился на злодея, прежде чем тот успел опомниться, и схватил его за горло, с криком:

— Убийца!

Силы оказались слишком неравны, и Билл занес уже приклад над головой своего противника, но неожиданный союзник выручил старика. Волчок налетел с размаху на ненавистного рулевого и сбил его с ног.

Матросы, находившиеся внизу, успели тем временем выбраться из западни. Они бросились к Биллу и обезоружили его, но не могли оттащить Эджворта, который искал ощупью свой нож, чтобы заколоть разбойника. Волчок тоже не выпускал из зубов ворота его рубашки, как будто хотел его задушить.

— Тише! Я слышу плеск весел… — проговорил Боб.

— Гей! Лодка! — заревел Билл изо всей силы, стараясь поднести к губам свисток. — Гей! Сюда!

Боб зажал ему рот рукой, шепнув товарищам:

— Молчите все, если хотите остаться живы. Я начинаю смекать, в чем дело. Принесите только чем заткнуть ему глотку.

В ответ на крик Билла раздался свист, похожий на совиный.

— Не шевелитесь! — продолжал Боб тихо. — Этот негодяй заодно с пиратами, это ясно. Если мы не шелохнемся, то, может быть, и ускользнем, благодаря темноте и туману. Держите крепче этого разбойника за ноги, он хочет поднять шум. Мистер Эджворт, ради Бога, не позволяйте вашей собаке залаять, или мы пропали!

— Гей! — кричали с лодки. — Билл! Что не отвечаешь?

Билл сделал отчаянное усилие, чтобы заявить чем-нибудь о своем присутствии, но четверо сильных парней держали его так, что он не имел возможности даже стукнуть головой о палубу.

Между тем, судя по плеску весел, лодка пиратов была в каких-нибудь двадцати шагах от судна, и находившиеся на нем испытывали смертельный страх, ожидая нападения каждую минуту. Наконец, после краткого совещания, из которого даже некоторые отдельные слова долетали до Боба и его товарищей, плеск от весел стал ослабевать и скоро совсем замер в отдалении. Один раз еще донесся совиный крик, и все стихло.

В тот самый вечер, когда Келли отдавал приказания в харчевне «Серый Медведь», Джорджина ходила в волнении по своему роскошному будуару. Глаза ее блестели от гнева, губы судорожно сжимались. Она была крайне раздражена всем, что произошло в последние дни. Келли не ночевал дома уже двое суток, молодой метис, ее любимец и так безгранично преданный ей, не возвращался, Мария бежала неизвестно куда, Питер, посланный разыскивать метиса, тоже не являлся с ответом.

Неизвестность томила ее, не зная, что думать, она вышла из дома, но тут увидала возвращавшегося с поисков Питера. Она сделала ему знак следовать за ней в комнату, он повиновался, но казался смущенным и молчал. Джорджина схватила его за руку, взглянула ему пытливо в лицо и спросила:

— Где Олио?

— Не знаю, — ответил он сухо.

— Где он? — повторила она повелительно. — Смотри мне прямо в лицо, Питер, и отвечай.

— Я говорю, что не знаю! Во всем лесу нет ни малейшего следа.

— В лесу? Зачем ты искал в лесу? Следы могли быть только по дороге в Елену, а не в лесу!

— Я смотрел везде и не нашел ничего.

— А в воде, Питер? — проговорила она слабым голосом.

— В воде? — повторил он, оглядываясь с ужасом. — Почему вы думаете о воде?

Джорджина заметила этот взгляд, побледнела и крикнула:

— Да, в воде, в воде! Говори, Питер!

— Но я, право, не заглядывал в реку. Только Гаррис…

— Что Гаррис? Говори!

— Он полагает, что Олио не выходил на тот берег. Гаррис хотел передать ему что-то. Завидя лодку, он стал поджидать его на тропинке, единственной, по которой можно пройти там. Но Олио не показывался. Гаррис даже окликнул его, но ответа не получил.

— Может быть, Олио спрятался, не признав его голоса. Не догадался, что его зовет кто-нибудь из наших.

— И Гаррис так же подумал, — сказал Питер, говоря уже смелее при видимом спокойствии Джорджины. — Но ему показалось странным, что негр плывет обратно уже один. Стало быть, он высадил Олио, куда же тот девался? Гаррис пошел к маленькому затону, у которого должна пристать лодка, но обошел его весь, не найдя следа ее причаливания. Между тем трава тут густая и помялась бы от ног, если бы кто вышел на берег. Словом, никакого следа.

— Что же далее? — спросила Джорджина, видя, что он снова замялся.

— На берегу никаких следов… — проговорил Питер в смущении, — но в воде…

— В воде? — повторила она.

— Гаррис мог и ошибиться. Ведь это только его предположение, — произнес Питер, останавливаясь снова. Он знал привязанность миссис Келли к молодому метису, подозревал очень многое и боялся навлечь на себя неукротимый гнев атамана за вмешательство во всю эту историю.

— В чем же состояло предположение Гарриса? — продолжала Джорджина с прежним притворным спокойствием. — Не бойся, Питер, рассказывай все.

— Если вы хотите уж все знать, — начал он, теребя свою шляпу в смущении, — то Гаррис видел как бы кровь на поверхности воды. Но ему могло и почудиться.

— Он не нашел трупа? — спросила Джорджина так тихо, что Питер не сразу расслышал ее вопрос.

— Трупа? Нет. Ведь он ничего не знает наверное, только предполагает. Может быть, Олио вернется еще сегодня или завтра, и вы только напрасно тревожитесь.

— Питер, — сказала Джорджина, держась обеими руками за спинку кресла, — я хочу знать всю правду об Олио.

— Так пусть рассказывает сам Боливар! — ответил Питер уже резко. — Я вам признаюсь, что очень желал бы вовсе не вмешиваться в это дело. Капитан может прогневаться.

— Ты так предполагаешь?

— Видите ли, он не жаловал этого метиса и знал, что он ваш шпион.

— Следовательно, ты думаешь, что ему было бы приятно избавиться от этого мальчика, и он мог приказать убить его.

— О, миссис Джорджина, позвольте! — перебил Питер с испугом. — Я еще не потерял здравого смысла и потому не позволю себе подобных догадок! Притом, все это никак меня не касается, я не суюсь в чужие дела, желаю быть в стороне, знать лишь свои обязанности.

— Ты совершенно прав, Питер. Но если я попрошу тебя оказать мне услугу, за которую пообещаю заплатить по-королевски, ты не откажешь мне?

— Отчего же нет, если только я в силах.

— Дай мне свою правую руку в знак клятвы.