Джеймс Купер - Пионеры, или У истоков Саскуиханны [The Pioneers, or The sources of the Susquehannah]

— Не говорите об этом, — произнесла Элизабет. — Теперь это ни к чему не послужит. Мы должны умереть, Эдвардс, давайте же умрем, как подобает христианам. Но подождите — для вас, возможно, еще есть выход, и вы спасетесь. Ваша одежда не так опасна, как моя. Бегите, оставьте меня. Вдруг вы найдете проход? Во всяком случае, вам надо непременно попробовать. Бегите же!.. Нет, постойте. Вы увидите моего отца, моего бедного, осиротевшего отца. Расскажите ему, Эдвардс, все, что сможет смягчить его горе: передайте ему, что в момент смерти я была спокойна и счастлива, что я ухожу к своей любимой матери, что часы нашей земной жизни — ничто в сравнении с вечностью. Напомните ему, что мы с ним снова встретимся в другом мире. — От возбуждения девушка говорила громко, но вдруг понизила голос, как бы устыдившись своих земных слабостей. — И еще расскажите ему, как велика, как безгранично велика была моя любовь к нему: она была близка, даже слишком близка к моей любви к богу…

Молодой человек слушал ее трогательные излияния, но молчал и не двигался с места. Наконец он ответил:

— И это мне вы приказываете покинуть вас? Покинуть вас на краю могилы? Ах, мисс Темпл, как мало вы меня знаете! — воскликнул Оливер, падая на колени к ногам Элизабет и обвивая руками ее разлетающиеся одежды, словно пытаясь защитить девушку от пламени. — Отчаяние погнало меня в лес, но я увидел вас, и вы укротили во мне свирепого зверя. Я дичал и опускался, но вы приручили меня. Я забыл свое имя и род, но ваш образ воскресил их в моей памяти. Я забыл нанесенные мне обиды — это вы научили меня милосердию. Нет, нет, дорогая, я умру с вами, покинуть вас я не в силах!

Элизабет не двигалась и не отвечала. До этой минуты мысли ее были уже далеко от земли — воспоминания об отце и страдания по поводу разлуки с ним были смягчены высокими религиозными чувствами, и на пороге вечности девушку уже покидала слабость, присущая ее полу. Но, внимая словам Эдвардса, она вновь становилась женщиной. Она боролась с этим чувством и улыбалась при мысли, что сбрасывает с себя последнюю, медлящую оставить ее человеческую слабость — женское тщеславие, и вдруг жизнь со всеми ее соблазнами и искушениями снова ворвалась в ее сердце при звуках человеческого голоса, который громко кричал:

— Где ты, девушка? Откликнись, успокой старика, если ты еще жива!..

— Вы слышите? — проговорила Элизабет. — Это Кожаный Чулок, он меня ищет!..

— Да, это Натти! — закричал Эдвардс. — Мы еще можем спастись!

Широкий крут пламени вспыхнул на мгновение перед их глазами ярче, чем огонь пожара, и тут же раздался сильный взрыв.

— Порох… банка с порохом! — послышался тот же голос, прозвучавший уже значительно ближе. — Это порох! Бедняжка погибла!

В следующую секунду Натти ринулся к ним и очутился на площадке; волосы на его непокрытой голове были спалены, клетчатая рубашка вся почернела, и в ней зияли дыры, а всегда красное, обветренное лицо старика от жара стало теперь темно-красным.

Луиза Грант с лихорадочным беспокойством поджидала подругу в течение часа после того, как мисс Темпл ее оставила. Но время шло, а Элизабет не показывалась, и страх Луизы все возрастал; испуганное воображение рисовало ей те многочисленные опасности, с какими можно встретиться в лесу, — все, кроме той, которая действительно подстерегала дочку судьи. Огромные клубы дыма стали заволакивать долину и закрывать собою небо, а Луиза все еще ничего не подозревала. Она укрылась на опушке леса, среди невысоких сосенок и орешника, как раз над тем местом, где проезжая дорога сворачивала с прямого пути к поселку и поднималась в гору. Таким образом, девушке была видна не только расстилавшаяся внизу долина, но и дорога вверх, и Луиза заметила, что те немногие путники, которые иной раз проходили мимо, что-то озабоченно обсуждали, кидая частые взгляды на гору; наконец она увидела, как внизу, в поселке, из помещения суда вышли люди и тоже стали смотреть вверх. Такое непонятное поведение испугало девушку. В душе ее происходила борьба: ей было страшно оставаться здесь, но чувство долга удерживало ее на месте. И вдруг она вздрогнула, заслышав негромкое потрескивание сучьев под осторожными шагами: кто-то приближался к ней сквозь кустарник. Луиза уже готова была обратиться в бегство, но из-за кустов появился не кто иной, как Натти. Ласково пожав девушке руку, старик засмеялся, когда почувствовал, что рука эта онемела от страха.

— Хорошо, что я встретил тебя здесь, — сказал он. — На горе пожар, и, пока не сгорит весь валежник, ходить туда опасно. На восточном склоне один глупый человек, приятель того негодяя, который причинил мне все зло, ищет серебряную руду. Я этому рудокопу разъяснил, откуда взялся пожар: те бестолковые парни, что хотели словить опытного охотника в лесу ночью, набросали повсюду зажженных веток, а они горят, как пакля. Я ему говорю, что надо уходить с горы, но он знай себе копает. Если он еще не сгорел и не погребен в той яме, которую сам себе вырыл, то он не иначе как сродни саламандрам. А что с тобой? У тебя такой испуганный вид, будто ты опять увидела пуму. Хорошо бы мне их встретить, на пумах можно заработать быстрее, чем на бобрах. А где же хорошая дочь такого плохого отца? Неужто она забыла про свое обещание старому Натти?

— Она там, там, на горе! — воскликнула Луиза. — Она ищет вас, чтобы передать вам порох…

При этом неожиданном известии Натти даже отпрянул на несколько шагов назад.

— Господи помилуй! Она на Горе Видения, а там все полыхает… Если ты любишь эту милую девушку, если ты хочешь сохранить верного друга, который всегда выручит тебя в беде, беги в поселок и поднимай тревогу. Люди умеют бороться с огнем, еще есть надежда на спасение. Беги же, заклинаю тебя! Не останавливайся ни на миг, беги!

Едва произнеся эти слова, Кожаный Чулок скрылся в кустах, и Луиза увидела, что он бросился бежать в гору с быстротой, какая под силу лишь человеку очень выносливому и привычному к подъему в горах.

— Неужели я все-таки нашел тебя! — закричал старый охотник, выскакивая из гущи дыма на площадку, где стояли Эдвардс и Элизабет. — Скорей, скорей, сейчас нельзя тратить времени на разговоры.

— Я в слишком легком платье, — ответила Элизабет, — мне опасно приближаться к огню.

— Я подумал об этом! — крикнул Натти и развернул нечто вроде одеяла из оленьей кожи, висевшее у него на руке; старик обернул им девушку с головы до ног. — А теперь вперед, не то мы все поплатимся жизнью.

— А как же могиканин, что станется с ним? — воскликнул Эдвардс. — Неужели мы оставим старого воина погибать здесь?